Шарлотта повезла девочек повидаться с моей матерью. Я ехать отказался – все еще был на нее обижен. Когда я позвонил ей, чтобы сказать о разводе, она заметила:

– Удивительно, что она не бросила тебя раньше.

Девочки были слишком малы, чтобы представить, как отныне изменится их жизнь, поэтому совсем не печалились об отъезде. Я, конечно, не скрывал своего огорчения, но не хотел их расстраивать еще больше, когда они поняли наконец, что мы не будем с ними проводить время поровну, как обещали. В последние несколько дней перед отъездом мы делали то, что любили больше всего. И девочки удивлялись и радовались, когда я разрешал им есть сколько угодно конфет и мороженого. Я много их обнимал и говорил, что буду по ним очень скучать и что они могут мне звонить по телефону или скайпу в любое время, как только им захочется. Что мама и Роберт знают, как это сделать, и нужно их просто попросить. И даже что жизнь моя без них станет совсем другой.

На что Флора возразила:

– Папа, но ты же будешь жить в нашем доме! И наша комната тоже останется прежней, и мы будем приезжать в нее на праздники и по выходным, как Гарри, Гермиона и Рон из Хогвартса.

В последний вечер я приготовил их любимый трехцветный салат и пасту карбонара. На десерт у нас была клубника с мороженым. После ужина мы сыграли в теннис на игровой приставке, и они меня, конечно, обыграли. А потом мы читали перед сном, и девочки уснули буквально через секунду после того, как я прочитал последнюю страницу книги «Медвежонок по имени Паддингтон».

Я посидел в темноте несколько минут, вдыхая нежный аромат недавно выкупанных детей, слушая их мирное дыхание, и слезы бежали по моему лицу.

Когда я спустился вниз, Шарлотта все еще сидела за столом.

– Сегодня за ужином я съела углеводов больше, чем за весь год, – сказала она, растянувшись на диване. Я автоматически стал собирать со стола посуду.

– Не надо, – остановила она меня и показала на потолок. – Разбудишь их.

Я сел напротив нее, вытирая запястьем нос, как школьник, который забыл взять из дома носовой платок.

– Мне жаль, что тебе все это так тяжело, Ангус, – сказала она.

– Неужели?

Меньше всего мне хотелось казаться капризным и обиженным ребенком. Но я ничего не мог возразить, не выказав себя таким.

– Я пыталась, Ангус. Я делала все, что могла. Честно…

Я вдруг понял, что она тоже плачет. Не помню, чтобы она плакала когда-нибудь на моей памяти. Ни разу после похорон Росса.

– Но ты же никогда не шел на уступки. Никогда… – Она судорожно сглотнула.

Я ушам своим не мог поверить. Я? Это я не шел на уступки?! Я все время делал только то, что она хотела, а она выставляет жертвой себя?!

– …мне приходилось быть единственной добытчицей в семье… за всеми присматривать… тебе даже в голову не приходило… Ты вообще этого не понимал! Ты хоть раз подумал о том, что я бы тоже хотела проводить время с детьми? Нет, я не хотела быть матерью-домохозяйкой, конечно, но ведь можно было бы найти какой-то баланс между работой и семьей!

– Но я думал, что карьера имеет для тебя большее значение, чем семья. Ты всегда с радостью скидывала с себя домашние хлопоты…

– Ты правда так считал? Скажи, ты хотя бы задумывался об этом?

Видимо, не так много я об этом думал, как следовало.

Шарлотта сделала глубокий вдох.

– Я знаю, что в ту ночь, в нашу первую ночь, ты пытался изгнать из своей жизни дух Росса…

Она запнулась, потому что его имя было табу для нас.

– Но думал ли ты о том, что я тоже пыталась избавиться от него? Ты понимаешь, что я собиралась за него замуж, Ангус? И вся моя жизнь после этого перевернулась. Мне пришлось научиться заботиться о себе. Я не знала, как общаться с людьми, чтобы они не обращались со мной, как с вдовой в трауре. Когда я ходила на свидания с мужчинами, я с ужасом думала о том, что вот сейчас он спросит: «И как это вышло, что такая красавица не замужем?» А с тобой мне ничего не нужно было говорить.

Я смотрел на свою уже почти бывшую жену. Теперь мне предстояло жить без нее. Но, кажется, моя жизнь и раньше была без нее. Мне она всегда казалась холодной, сексуальной стервой, вампиршей с фотографии на камине в доме родителей. И теперь я подумал: а если бы в тот день она нарядилась ангелом, я бы воспринимал ее по-другому?

– Секс с тобой помогал мне забыться, – сказала она.

– Спасибо.

– Нет, я в хорошем смысле. Это было словно наркотик. А когда я поняла, что беременна, не знаю… Я же не могла избавиться от этого ребенка, понимаешь?

– Не могла!

Я не мог представить себе этот мир без Флоры.

– Какое-то время нам удавалось держаться на плаву, правда? – спросила Шарлотта.

Я не заботился о ней. А ей была нужна забота. Она дважды это сказала. А я-то думал, что умею разбираться в людях.

Я вспомнил Шарлотту в шелковом белье, на постели, в тот вечер, когда она сказала мне, что беременна. «Ты не мог бы сделать лицо чуть посчастливее? – спросила она. И потом жалобно и тихо добавила: – Но это может быть даже здорово… нет?»

– А вдруг мы еще можем что-то сделать? Ради девочек? – заикаясь, предложил я. – Я на все готов…

– Боже, Ангус! Да повзрослей же ты, наконец!

Она нашла того, кто будет о ней заботиться, и мы оба знали, что у него это получится лучше, чем у меня.

Я нарушил затянувшуюся тишину, сказав:

– Я бы выпил. Тебе налить?

– А я уж думала, ты не предложишь, – улыбнулась она.

В холодильнике оказалась бутылка шампанского, оставшегося с какой-то вечеринки. Мы чокнулись.

– Мир? – предложила Шарлотта.

– Мир, – повторил я, как всегда не совсем понимая, на что соглашаюсь.

– Я знал, что нам не судьба быть вместе, – сказал я.

– А разве есть какая-то судьба? – спросила Шарлотта. – Если бы все в нашей жизни решала судьба, мы бы ни за что не несли никакой ответственности.

– Я люблю своих детей, – сказал я.

– И они все еще твои, – сказала она.

– Нам нужно найти способ сделать так, чтобы они были счастливы.

Я пытался говорить как взрослый ответственный человек.

– За это и выпьем. – Шарлотта снова стукнула своим бокалом о мой и ушла к себе в комнату.

Следующим вечером, вернувшись в опустевший дом, я увидел ее недопитый бокал шампанского, все еще стоявший на столе. И подумал, а не был ли вчерашний разговор психологической подготовкой к нашему расставанию в аэропорту, чтобы я не устроил там сцену.

2012 г.