– Ого! – сказал он, пристально глядя на мой рот.

– Что? – спросила я.

– У тебя крошка от пирожного прилипла. Нет, с другой стороны.

Кажется, беседа подошла к логическому завершению.

– И что мы теперь будем делать? – спросил он, не отводя глаз от моего лица.

– Давай погуляем? – предложила я. – Погода сегодня отличная, но мне нужно переобуться. – На мне были вьетнамки. – Я живу в соседнем доме.

– Ладно, – сказал он и встал вместе со мной.

Я не это имела в виду. Вообще я не была уверена в том, что имела в виду и чего хотела. А вдруг он – маньяк? Но теперь я не могла сказать ему «нет, посиди здесь и подожди меня» – это было бы невежливо.

– Но я не имела в виду… – запинаясь, проговорила я.

– А разве это такая уж плохая идея? – улыбнулся он.

На десять лет моложе и гораздо опытнее меня.

Это была неизведанная территория – секс с незнакомым парнем, с которым мы вряд ли увидимся снова. Может быть, он, конечно, и был маньяком, но думаю, что он просто проснулся сегодня с полноценной эрекцией.

– Ладно, – сказала я.

Моя квартира – это одна большая комната с кухонькой в одном углу и большой кроватью в другом, рядом с окнами, выходящими на улицу. Я сразу же пошла наливать воду в чайник, но когда повернулась к нему, чтобы спросить, что он будет, чай или кофе, он уже успел снять футболку. Торс у него был как у греческого бога.

– Ты делаешь эпиляцию? – спросила я из профессионального интереса.

– Нет, мне не требуется, – ответил он.

Боже, такой юный, что даже волосы на груди еще не отрастил.

– Слушай, я вообще не занимаюсь такими делами, так что, честно говоря, не знаю, как принято себя вести.

Он улыбнулся.

– Просто расслабься, – сказал он, подошел, взял у меня из рук чайник и поставил его на стол.

Я послушно подняла руки, когда он снимал с меня просторную шелковую рубашку. Затем он снял лифчик, взял в руки груди, словно взвешивая их, потом поцеловал каждую. Он расстегнул мне джинсы и снял их. Потом он взял меня за руку и повел на кровать. Лег рядом. Его пальцы нашли на мне такие места, куда не забирался еще ни один мужчина. Я начала терять контроль от накрывшего меня удовольствия так неожиданно, что засмеялась.

– Что такое? – отпрянул он.

– Пожалуйста, не останавливайся, так хорошо!

– Мне надеть презерватив?

– Конечно, – сказала я.

Карл взял у меня презерватив и сам аккуратно натянул его, к моему огромному облегчению, потому что, сколько я ни тренировалась на огурце, у меня получалось плохо. Потом снова мне улыбнулся.

Было что-то странное в том, что я подчинялась командам незнакомого человека, но было здорово наблюдать, как его красивое лицо расслабляется от удовольствия, когда у меня получалось так, как надо.

– Да, вот так. Хорошо… Теперь так… О, вот так, да!

У меня с Лео был роман, но мы ни разу не говорили во время секса. А этого парня я видела первый раз в жизни, но, кажется, он был более заинтересован в нашем общем процессе, чем Лео.

Потом я лежала на его груди, прижимаясь к прекрасному торсу, и наши тела дышали в унисон. Он аккуратно отодвинулся и завернул презерватив в салфетку.

– Многие женщины в твоем возрасте хотят забеременеть, – сказал он.

Я подумала, что после всего, что сейчас между нами было, упоминать мой возраст было не слишком галантно.

– И ты им в этом помогаешь? – сурово спросила я. – Не боишься, что вокруг будут бегать твои дети?

– А что в этом плохого?

Боже!

Он начал одеваться. Я осталась в постели, под одеялом, стесняясь показаться ему голой.

Карл.

Вдруг ни с того ни с сего в голове у меня всплыла фраза, которая одно время встречалась на каждом шагу. Я опять засмеялась. Он бросил на меня недоуменный взгляд.

– «Карлинг» освежает там, куда другому пиву не добраться!»

(«Как думаешь, может быть, он слишком молод, чтобы помнить эту рекламу?» – спросила я у Долл, позвонив ей сразу же после его ухода. «Это реклама не «Карлинга», а «Хайнекена», – сказала она.)

– Слушай, а что принято говорить после секса в таких случаях? – спросила я, когда он завязывал шнурки.

– Мне было хорошо, – сказал он и наклонился, чтобы поцеловать меня перед уходом.

– Мне тоже, – пискнула я, натянув одеяло до подбородка.

Он открыл дверь и посмотрел на меня, а я помахала ему пальцами, вытащив их из-под одеяла. Он закрыл дверь. В квартире стало тихо. Сначала я думала, что расплачусь, но у меня было прекрасное настроение – легкое и счастливое. А в теле была приятная бодрость, словно его разбудили. Плотские удовольствия, значит, подумала я и рассмеялась. Одной рукой я провела там, где все еще было тепло и влажно, а второй легким движением провела по груди, чувствуя, как напрягаются соски под кончиками пальцев. Я остановилась, подняла руку и снова опустила ее на грудь, нажав сильнее.

Опухоль была прямо за соском, под ним, а не рядом, как я всегда себе представляла.

(«Черт!» – сказала Долл.)

* * *

Когда начинаешь жить полной жизнью, забываешь страх. Мое ежегодное обследование было всего полгода назад, а с тех пор меня уже смотрела доктор при подготовке к операции, и я регулярно проводила самоосмотр. Однако, видимо, недостаточно тщательно, потому что опухоль уже была размером с лесной орех.

Если бы вы были орехом, то каким?

Дежурный доктор сказал, что это наверняка киста, потому что в моем возрасте редко развивается рак молочной железы.

– Загляните в мою карту, – сказала я.

Его лицо изменилось, и я тогда уже знала наверняка.

Я много слышала историй про то, как неповоротлива система здравоохранения. Но когда речь идет о раке, все происходит быстро. Вот ты только что занималась сексом с незнакомым студентом, а через две недели уже лежишь на каталке, готовишься к наркозу и думаешь: а что, если бы не было того случайного секса с Карлом? Я бы сейчас бегала по дорожкам Гайд-парка как ни в чем не бывало? Сколько времени еще я чувствовала бы себя здоровой? Сколько еще могла расти незамеченной эта опухоль?

Ко мне пришли папа с Энн и Хоуп.

– Сначала жена, теперь дочь! – начал причитать отец, но Энн его быстро выпроводила подышать воздухом.

– Тесс, ты сильная, – сказала она, схватив меня за руку, и ее огромные старые кольца врезались в мои пальцы. – Ты сможешь победить эту болезнь.

Но я-то знала, что дело не в силе. Мама была сильной. Тихой, но сильной. Никто же не сдается просто так, без борьбы.