– Подруга и бывшая одноклассница папы и Мелиссы привела свою собаку к нам в клинику. Она поинтересовалась, как у нас дела, и упомянула, какая же трагичная тогда развернулась история, особенно для Мелиссы. Я понятия не имела, о чем она, но, когда начала расспрашивать, та быстро придумала какую-то отговорку и снова исчезла. В тот же день я поехала к Мелиссе и заставила ее все рассказать.

Мне с трудом верилось, что это в самом деле правда, но вместе с тем я понимала, что никто не мог бы такое выдумать. Это просто слишком жутко.

– Мне очень жаль. – Качая головой, я смотрела на Райли. – Во мне тогда было так много затаенного гнева. Я не собиралась настолько выходить из себя. Такого больше никогда не повторится, Райли. И надеюсь, когда-нибудь вы с Морганом меня простите.

– Мы уже давно это сделали, – мягко произнесла она. – Я простила тебя еще тогда, когда мы разговаривали по телефону.

– Правда?

Она энергично закивала:

– Я просто очень расстроилась. Свадьба, и семья Моргана, и гости, и Мелисса – все это оказалось чересчур. Я не справилась и хотела просто упасть в кровать и больше никогда не подниматься.

– Прекрасно понимаю. Поверь мне.

– Я никогда больше не хочу так долго с тобой не разговаривать, Сойер. Это было просто ужасно, – призналась Райли.

Меня охватило такое облегчение, что я не удержалась, подалась к ней и порывисто обняла. Сестра ойкнула, но прижала меня к себе так же крепко, как я ее. На какое-то время мы просто замерли так, и я слышала, что она не меньше меня старалась не шмыгать носом. И все-таки я почувствовала у себя на изгибе шеи ее слезы.

Лишь спустя целую вечность мы оторвались друг от друга. Райли ласково провела большими пальцами у меня под глазами.

– Исаак сделал из тебя настоящую плаксу.

Я оцепенела.

– Что?

– Откровенно говоря, должна признать – никогда не ожидала, что ты найдешь себе именно такого парня, как он. Он выглядел совсем невинным и так вежливо себя вел. Но когда позвонил мне… По-моему, он действительно хорошо на тебя влияет. К тому же я замечаю, что ты изменилась. Стала не такой замкнутой, как еще несколько месяцев назад. – Она улыбнулась. – С ума сойти, что с человеком творит любовь, да?

Я пораженно уставилась на нее.

– Исаак тебе звонил? – недоверчиво выпалила я.

– О. – Райли наморщила лоб. – Мне нельзя было тебе рассказывать?

Когда я не ответила, она вскинула руки в знак капитуляции.

– Пожалуйста, не говори ему, что я его сдала. Мне только показалось, что вы… Вы же вместе… или нет? – неуверенно спросила сестра.

Я покачала головой.

– Но он… – Она замолчала на полуслове и помотала головой. Потом выражение ее лица смягчилось.

– Что ты так смотришь? – не поняла я.

– Ничего. Просто… Он позвонил мне, потому что знал, как сильно тебя расстроила наша ссора. Извинился передо мной и сказал, что надеется, что мы снова все уладим, потому что любовь между сестрами и братьями – это нечто очень ценное и важное.

Звучало правда как фраза, которую мог бы выдать Исаак.

– Мы не подходим друг другу, – пробормотала я.

– Почему нет?

– Потому что он должен найти кого-нибудь, с кем ему будет лучше. – Прежде чем я успела опомниться, во лбу вспыхнула адская боль. – Ауч! Ах ты овца! Больно же!

– Так тебе и надо. Никогда больше так не говори, – отрезала Райли и второй раз с угрожающим видом подняла палец, которым только что щелкнула меня по лбу.

– Но ведь так и есть, – беспомощно пожала плечами я. – Он хороший человек, Райли. Он заслуживает кого-то особенного, кого-то, кто сделает его счастливым, а не принесет в его жизнь одну лишь драму.

Райли, покачав головой, смотрела на меня:

– Ничего бредовей я в жизни не слышала, Сойер.

– Но это правда.

– Ты просто боишься своих собственных чувств.

– Я вообще ничего не боюсь.

– Нет, боишься. И я точно знаю, потому что с Морганом у меня когда-то было то же самое.

– Это другое.

– Совсем нет.

Я поджала губы, потому что этот разговор постепенно начинал казаться мне просто смешным.

– Ты влюблена в него, – твердо сказала Райли.

Тут же я замотала головой:

– Ничего подобного.

– Еще как. Поэтому тебе настолько дерьмово.

– Ничего мне не дерьмово.

Райли приподняла брови:

– А Доун недавно сказала по-другому.

– О’кей. Мне дерьмово, потому что я поссорилась со своим самым любимым человеком на земле – и под этим я подразумеваю тебя. То есть ты им была, пока не начала меня бесить.

– Ага. Значит, будешь делать вид, что теперь, когда мы помирились, все сразу стало как раньше? – скептично спросила Райли.

Я решительно закивала головой.

Притом что прекрасно понимала, что больше ничего не будет как раньше. Ноющая боль внутри меня никуда не пропала, как будто была частью моего тела. Она не пропадала, когда я вставала по утрам, и не пропадала, когда я ложилась спать, и что бы я ни делала, как бы ни пыталась отвлечься – она не пропадала.

Я скучала по Исааку. Каждый чертов день. Единственное, что мне оставалось, – это наши общие моменты, которые дарили мне радость даже сейчас, пускай я и знала, что это в прошлом, а у него скоро появятся новые воспоминания с девушкой, которой буду не я.

Никому прежде не удавалось сделать меня такой счастливой, кроме Исаака. Никому не удавалось заставить меня опустить свои щиты и рискнуть открыться. Никому не удавалось вызвать во мне подобные чувства.

Для меня существовал только Исаак. И глубоко в душе я была уверена, что теперь так будет всегда.

– Чувства – полная дрянь, – прошептала я на плече у Райли.

И в объятиях у сестры я позволила слезам течь и плакала обо всем, что испытала и потеряла.

Декабрь приветствовал Вудсхилл ледяным холодом и кучей снега. Горы и долины облачились в белое, и город тоже покрылся слоем волшебного, мерцающего снега, который так и молил меня его сфотографировать. Несколько дней я почти постоянно проводила на улице и приходила домой лишь под вечер насквозь продрогшей и с онемевшими от мороза пальцами на руках и ногах, к которым только после долгого горячего душа постепенно возвращалась чувствительность.

Мне это нравилось.

Тем сильнее я обрадовалась, когда Робин и Пат рассказали, что благодаря связям в Портленде у них получилось нанять художницу Энджел Уиттакер, и попросили меня сделать фото снежных фигур, которые она изготовила для них к предстоящей рождественской выставке.