Руки с длинными желтыми ногтями уже почти касались Джорджа,когда слева от него раздался звон стекла, и сквозь разбитое окно в комнатуворвался ветер, кружа залетевшие листья и какие-то бумаги, развевая волосы исорочку Бабули.

Теперь Джордж смог кричать. Он отпрянул от протянутых рук, иБабуля издала странный шипящий звук, сжимая и разжимая в воздухе свои клешни,шевеля толстыми бескровными губами.

Ноги все еще не слишком слушались Джорджа, он упал на пол и,продолжая кричать, пополз из комнаты. Бабуля медленно поднималась из кресла –огромная, жирная туша, нависающая над обезумевшим от страха ребенком. Мертвая-и в то же время живая, куда более живая, чем все эти 4 года… Джордж понялвдруг, ЧТО означает это объятие, и это открытие поразило его. Бабуля схватилаего за рубашку, и Джордж ощутил на мгновение холод мертвого тела, он отчаяннорванулся, оставив в цепкой старой руке кусок своей рубашки – и оказался накухне.

Он убежит в ночь. Немедленно. Сейчас. И пусть кого-нибудьдругого обнимает злая ведьма, его Бабуля. А мама, когда вернется, увидит живогосына.

Но в дверях выросла огромная уродливая тень. Отступать былонекогда, и смертельный, леденящий кровь ужас охватил Джорджа… В это мгновениезазвонил телефон. Джордж схватил трубку и закричал – он просил помощи, умолял,чтобы его спасли – но ни звука не вырвалось из сдавленного страхом горла.Бабуля стояла в дверях в своей розовой рубашке, опираясь огромными руками окосяк, желтые волосы обрамляли оплывшее зловещее лицо… Она усмехалась.

– Руфь? – это был голос тети Фло, едва слышный сквозь трески завывание. – Руфь, это ты? – тетя Фло из Миннесоты, две тысячи миль отсюда.

– Помогите! – прокричал Джордж, и все, что вырвалось изнего, был сдавленный хриплый шепот.

Бабуля медленно двинулась к нему, протягивая руки, сжимая иразжимая их в воздухе. Она ждала этого объятия 5 лет – и теперь не хотелаотступать.

– Руфь, ты меня слышишь? Здесь такая буря, и мне… мне сталострашно… Связь плохая… Руфь, я не слышу!

– Бабуля, – произнес наконец Джордж. Желтая туша нависла надним.

– Джордж? – голос тети Фло неожиданно стал прекрасно слышен,будто она была рядом. – Джордж, это ты?

Он отступал от надвигающихся рук – и обнаружил, что сам, какпоследний идиот, отрезал себе путь к отступлению, забившись в угол междураковиной и кухонным шкафом. Ужас сковал все его существо, и он мог толькоповторить в трубку снова и снова:

– Бабуля! Бабуля! Бабуля!

Холодные руки прикоснулись к его горлу, и Джордж уже едваслышал далекий, словно доносящийся не только с расстояния в тысячи миль, но ипролетевший сквозь года голос тети Фло:

– Скажи ей лечь, Джордж. Скажи, что она должна это сделатьво имя твое – и во имя ее отца. Ее духовного отца звали ГАСТУР. Успокойся, искажи ей это…

Морщинистая рука с неожиданной силой дернула шнур. Телефонотключился. Джордж сжался в комок в своем углу, огромная зловещая тень накрылаего…

– Ложись! Успокойся! Именем Гастура! Гастур! Ложись!

Ее руки смыкаются на шее Джорджа, холодные как лед и…

– Ты должна! – кричал мальчик. – Тетя Фло сказала – именемГастура! Моим именем!

… и сжимают ее в объятии, неотвратимом, как смерть… сжимают…

Когда огни старенького авто часом позже загорелись вдалекена дороге, Джордж сидел за столом перед так и не прочитанным учебником истории.Он встал, подошел к двери, отпер ее… Телефон с оборванным шнуром безжизненномолчал. Ветер на улице, чуть утихнув, шуршал желтыми листьями. Мама вошла, стряхнулаприлипший к пальто лист:

– Ах, такая непогода. У тебя как, все нормаль… Джордж!Джордж, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ?! – кровь отхлынула от ее лица, ставшегомертвенно-бледным, глаза расширились.

– Бабуля, – сказал мальчик. – Она умерла. И заплакал.

Мать обняла его и устало прислонилась к стене, словно из нееразом ушли все силы.

– Джордж… что-нибудь еще? Что ЕЩЕ случилось? – Ветер разбилветкой окно в ее комнате. Мама отпустила его, вгляделась в лицо и, не говоря нислова, быстрыми шагами направилась в комнату Бабули.

Она вернулась с обрывком зеленой ткани в руках – это былклочок рубашки Джорджа. – Я вынула из ее рук, – прошептала мама.

– Я ни о чем не буду сейчас говорить, – устало ответилДжордж. – Слишком хочется спать. Позвони тете Фло, если хочешь. Спокойной ночи,я пойду.

Он пошел в комнату, оставив приоткрытой дверь, чтобыслышать, что делает мама. Она так и не позвонила тете Фло ночью – потому чтобыл поврежден шнур. Не будет этого и следующим вечером – потому что незадолгодо ее прихода домой Джордж произнесет пару десятков странных слов (некоторыеизуродованная Латынь, другие – заклинания друидов) – и за две тысячи мильотсюда тетя Фло скоропостижно скончается от инфаркта.

Он разделся и лег в постель, заложив руку за голову. Медленно,постепенно на лице его проступила зловещая жуткая усмешка. Теперь все – ВСЕ –будет по-другому. Например, Бадди.

Бедняга, он ведь, вернувшись, опять возьмется за свое: ПыткаКраснокожих и прочие щенячьи штучки, – и Джордж, возможно, позволит ему поразвлечьсяна виду у других…

Но ночью, когда они останутся одни в этой темной спальне…Джордж беззвучно рассмеялся. Как говорит тот же Бадди, это – Классика!

– В те дни Протока была шире, – сообщила Стелла Фландерсправнукам в последнее лето своей жизни, то самое лето, по прошествии которогоей стали являться призраки. Дети слушали старушку, широко открыв глаза, и дажеее сын. Олден, что-то строгавший на крыльце, повернулся к ней. Случилось это ввоскресенье, а по воскресеньям Олден не выходил в море, сколь бы высоко ниподнималась цена на выловленных им омаров.

– О чем ты, баб? – спросил Томми, но старушка не ответила.

Она тихо сидела в кресле-качалке у холодной плиты, еешлепанцы размеренно постукивали по полу.

– О чем она? – спросил Томми у матери.

Лоис только покачала головой, улыбнулась и отправила детейсобирать ягоды. Она забыла, подумала Стелла. Или даже не знала

Протока была шире в те дни. Если кто и знал об этом, тактолько Стелла Фландерс. Она родилась б 1884 году, старше ее на Козьем островеникого не было. И за всю жизнь она. так и не побывала на материке.

***

Любишь ли ты? Вопрос этот вновь и вновь возникал у нее вголове, а она даже не знала, что он означает.