Томас Квик: Нет, не помню.

Пенттинен говорит «на руках», хотя Квик показывал только на свою правую руку. Более того, следователь явно намекает, что руки Терес могут сыграть не последнюю роль в этом деле. На допросе 14 октября Пенттинен вновь поднимает эту тему.

Пенттинен: Я уже задавал ранее этот вопрос. На следственном эксперименте вы упомянули, что вспомнили кое-что о её руках — связанное с кожей, типа раздражения или ещё чего-то?

Томас Квик: Я не говорил, что… немного шершавая…

Пенттинен: Да, но вы не описали её, ну, конкретно. Что вы имеете в виду, когда говорите, что в памяти всплывают какие-то воспоминания, связанные с этим?

Томас Квик: Да.

Пенттинен: Не могли бы вы пояснить свои слова?

Томас Квик: Это… шероховатость. Надеюсь, мы одинаково понимаем слово «шероховатость».

Пенттинен: Это что-то проходящее или постоянное? Что-то, что у неё… Это заболевание или какая-то временная естественная шероховатость?

Томас Квик: Этого я не знаю, не знаю. Возможно, это временное.

Но может, и постоянное, потому что эта шероховатость явная, она очень чёткая.

Пенттинен: Вы указываете на верхнюю часть руки?

Томас Квик: Да.

Пенттинен: Вы именно там видите что-то — или на всей руке?

Или на обеих руках?

Томас Квик: Да, на обеих.

Пенттинен: На обеих руках?

Томас Квик: Да.

Пенттинен: Со всех сторон руки или… или это что-то вроде пятен?

Томас Квик: Пятна. Покраснение пятнами.

Квику дали две очевидных подсказки: «руки» и «связанное с кожей», но он так и не смог подобрать правильный ответ. И всё-таки его слов оказалось достаточно, чтобы следователи в своих показаниях на суде смогли превратить его осторожные попытки описать что-то вроде дерматита в твёрдую уверенность, появившуюся ещё на первом допросе, — уверенность в том, что у Терес был либо шрам, либо экзема на локтевом сгибе.

Но страдала ли девочка от этого раздражения в день, когда исчезла? Этого не знала точно даже её собственная мать. Но для суда «шероховатость» на руке стала неопровержимым доказательством.

Среди всех слов Квика, которые суд счёл доказательством вины, мне удалось найти лишь одну деталь, которая не была ошибочна и о которой не упоминали ни газеты, ни Сеппо Пенттинен: на следственном эксперименте во Фьелле Квик сказал, что балконы в этом месте были другого цвета.

Томас Квик: М-м, м-м, не припомню, чтобы дома были именно такого цвета, какой у них… Какого они сейчас, э…

Пенттинен: А какого цвета они были бы, если бы не изменились?

Томас Квик: Белые балконы… но надо ведь учитывать и… и что деревья здесь… и всё было ведь… другого цвета, всё же было зелёным… э-э… это в определённой степени мешает… тоже мешает воспроизведению воспоминания, э-э, когда я начинаю думать о домах вон там… э-э, то там нет этого (не слышно) как эта… высотка.

Заявление Квика о другом цвете балконов соответствует действительности. Конечно, сам факт, что спустя восемь лет он смог вспомнить цвет, проведя в этом месте всего несколько минут, вызывает изумление — особенно учитывая, что цвет этот не был таким уж примечательным.

Сегодня Квик даже не помнит, что был во Фьелле, — что неудивительно, если принять во внимание его лечение сильнодействующими препаратами. Поэтому он не может однозначно сказать, почему угадал цвет:

«Вот я привёл сто фактов. Девяносто восемь из них оказались ошибочными, а два — верными, — говорит он мне. — Я столько всего наговорил, что хоть раз должен был угадать?»

Дальше я уже не расспрашивал. Квик правильно назвал цвет балконов. Едва ли это можно расценивать как веское доказательство совершения убийства, достаточное для вынесения обвинительного приговора.

Но ведь ещё оставался и фрагмент кости…

Археологические раскопки

В решении суда Хедемуры от 2 июня 1998 года доказательная ценность фрагмента кости не очень высока по ряду чисто юридических причин. Квик не мог исключить, что в указанных им местах могли находиться и «другие части тела Терес». Суд решил обезопасить себя: в будущем могло, например, выясниться, что именно этот фрагмент кости принадлежал другому ребёнку, которого Квик также сжёг здесь, и потому в решении упоминается ещё и мальчик по прозвищу «Душенька», также похищенный, убитый и расчленённый Квиком в Норвегии.

Ценность самой кости не ставилась под сомнение.

— Разумеется, важным обстоятельством является обнаружение в Эрьесском лесу останков сожжённого ребёнка именно в том месте, на которое указал Квик, — говорит судья Леннарт Фуруфорс.

В решении сказано: «Фрагменты органического материала и предметы, найденные в указанном лесу, не могут однозначно указать на связь Томаса Квика с Терес, однако в определённой степени подтверждают его слова».

— Разумеется, обнаруженные в лесу обожжённые останки произвели на нас сильное впечатление. Это было серьёзное доказательство, — поясняет мне Фуруфорс.

Во время разгоревшихся в 1998 году дебатов по делу Квика фрагмент кости из Эрьесского леса послужил эффективным орудием против тех, кто подвергал сомнению позицию прокурора. В попытке отреагировать на нападки со стороны психолога Астрид Хольгерссон, настроенной весьма скептически, и доцента судебной психологии Нильса Виклунда, раскритиковавшего роль адвоката Клаэса Боргстрёма и отсутствие состязательности в состоявшемся процессе, Боргстрём написал статью в раздел «Полемика» газеты «Дагенс Нюхетер». Она была опубликована 6 июня и начиналась словами:

«В Эрьесском лесу, расположенном к юго-востоку от Осло, некто в разных местах зарыл сожжённый материал органического происхождения. Профессор Пер Хольк из Норвегии и профессор Рихард Гельмер из Германии провели две независимые экспертизы и установили, что фрагменты костей принадлежат человеку, причём, вполне вероятно, ребёнку.

Именно Томас Квик рассказал, где конкретно в этом огромном лесу необходимо искать останки норвежской девочки Терес Юханнесен.

Психолог Нильс Виклунд предполагает («Дагенс Нюхетер», 8 мая, раздел «Полемика»), что мы можем иметь дело с ложными признаниями Квика, которые появились частично в ходе терапевтических бесед, частично — в ходе допросов. Надеюсь, установленные факты несколько успокоят Виклунда.

Он ведь не может считать, будто кто-то подсказал Квику, куда ткнуть пальцем и сказать: “Копайте!”»

Для Сеппо Пенттинена, писавшего для «Скандинавской криминальной хроники», равно как и для Губба-Яна Стигсона, эти фрагменты также служили главным доказательством в борьбе против всех, кто сомневался в виновности Квика.

Пока мы занимались собственным расследованием для моего фильма, Том Аланд, настоящий ветеран Шведского телевидения, посоветовал Йенни Кюттим отыскать сериал «Газетная жизнь». Это был документальный фильм из двенадцати частей о газете «Дала-Демократен», который показали по каналу SVT1 в конце 2003 года. В предпоследней серии Кристер ван дер Кваст выступает с докладом перед членами Клуба криминальных журналистов в Стокгольме. Встречу организовал Губб-Ян Стигсон, пригласивший прокурора