В длинном вступительном слове ван дер Кваст критикует журналистов, которые с недоверием относятся к его деятельности. А ещё он говорит о главной проблеме последних лет: все уголовные дела против Квика были основаны лишь на косвенных доказательствах.

Режиссёр фильма Том Аланд не был членом Клуба криминальных журналистов, но пришел на встречу. Он единственный отреагировал на слова ван дер Кваста:

— Другими словами, не существует никаких доказательств технического характера против Квика в тех восьми убийствах, за которые он был осуждён? Это так?

Вопрос заставил ван дер Кваста вздрогнуть, хотя Аланд всего лишь указал на довольно известный факт.

— Да, но что такое по своей сути «вещественное доказательство»? Необходимо… я скажу… Ну, можно сказать, «отсутствуют вещественные доказательства» — это весьма вольное высказывание. Если под вещественными доказательствами подразумевать наличие ДНК, которое могло бы подтвердить связь между жертвой и преступником, то — да, такого нет. Однако есть нечто другое, так сказать, вещественного плана, например, обожжённые фрагменты человеческих костей, что подтверждает его рассказ.

И вот опять: фрагменты костей. Более того: когда ван дер Кваст рассказывает о находках в Эрьесском лесу, сомнений не остаётся. Разумеется, если он прав.

Криминалистическая экспертиза показала: «человеческие останки», о которых с такой страстью говорит ван дер Кваст, — это микроскопические фрагменты общим весом не более половины грамма. Самый крупный кусочек, «подтверждающий его рассказ», весит 0,36 грамма.

Возможно ли в принципе по столь небольшому фрагменту определить, что речь идёт именно о человеческой кости? И что жертва — ребёнок в возрасте от пяти до пятнадцати лет?

Находка в Эрьесском лесу подарила следователям новую надежду: они полагали, что теперь смогут отыскать останки и в Швеции. Больше всего им нужен был Юхан Асплунд. Томас Квик сообщил, что вот-вот начнётся «вторая фаза» расследования, в ходе которой он сможет рассказать, где искать пропавшего мальчика.

Пока на страницах газет бушевали горячие дебаты, главное действующее лицо путешествовало по Швеции. Квик указал на тайники не только недалеко от Сундсвалля, но и около Корснэса, Грюксбу и в других местах Даларны, где он проживал в далёких 1980‐х. В итоге в списке оказалось двадцать четыре названия.

Следующий шаг — привлечь к работе поисковую собаку Зампо и её хозяина Йона Шёберга. К большой радости всей команды, Зампо чувствовал следы останков почти повсюду: в общей сложности он подал знаки сорок пять раз.

Чтобы проверить пса, профессор Пер Хольк вырыл на небольшом участке леса шесть ям. В три он положил фрагменты человеческих костей, в четвёртую — сожжённую кость животного, в пятую — угольки, а последнюю оставил пустой. Зампо подал знак: трупы есть везде, кроме ямы с сожжённой костью животного. Ошибки должны были навести на некоторые размышления, однако хозяин собаки заверил: видимо, на лопате, которой выкапывали ямы, оставался запах, что и сбило пса с толку. Так, о результатах проверки предпочли забыть, и в успехах Зампо больше никто не сомневался.

Более того, полицейский Хокон Грёттланд написал благодарственное письмо владельцу животного: «Вы должны знать, что без вас с Зампо мы бы так и не разгадали эту тайну [дело об исчезновении Терес]».

Когда Зампо в Швеции также начал подавать сигналы о возможном нахождении останков, подозрительный материал в каждом из указанных мест изымали, чтобы группа археологов могла приступить к раскопкам.

Поскольку Квик утверждал, что расчленил на мелкие куски несколько тел, массы почвы передавались на экспертизу в Естественнонаучный музей Стокгольма, где остеолог Рита Ларье из Рабочей группы судебной археологии, вооружившись лупой и микроскопом, тщательно изучала полученный материал. Вот что она рассказывает:

«Мне передали кучу пакетиков, сказав, что в них, возможно, могут находиться останки, поскольку это показала поисковая собака. Я ведь остеолог и должна рыться во всём, что мне дают. Если на исследование поступает почва, её просеивают, а затем изучают на наличие органических частиц. В данном случае мне надо было искать кости».

Рите Ларье не удалось найти фрагменты костей, и она начала рассматривать землю в микроскоп, поскольку в образцах могли содержаться частицы сожжённого органического материала — например, мяса — образовавшие небольшие пористые шарики. Но и такого в предоставленных образцах не наблюдалось.

Мы с Ритой Ларье просматриваем протоколы её работы — их около двадцати. В некоторых местах найдены кости, видимые и невооружённым глазом:

«Это было ребро коровы с мелкими следами зубов грызунов. А ещё — коровьи зубы».

Когда результат экспертизы стал известен, следователи, казалось бы, должны были прийти к логическому заключению: Квик лгал, а Зампо лаял по любому поводу. Но раскопки продолжались.

Мы с Ритой доходим до последнего отчёта: на экспертизу сдавали землю из Согмюры, где Стуре Бергваль жил незадолго до того, как попал в лечебницу. Когда все его тайники оказались пустыми, Квик заявил, что каждый раз, меняя место жительства, перевозил и свои трофеи. В Согмюре следователи надеялись обнаружить целый «мавзолей Квика» со множеством останков его жертв. Ларье смотрит собственное заключение 1998 года:

«Здесь, судя по всему, тридцать девять пакетиков с землёй. Почти всё, что было найдено, оказалось деревом, углями, обуглившейся корой и мелкими камешками — одним словом, тем, что можно найти в каждом лесу.

В своём заключении Рита Ларье отметила, что в предоставленных образцах не было обнаружено фрагментов костей, представляющих интерес. Такой вывод оказался последней каплей для Сеппо Пенттинена: он никак не мог принять отрицательный результат. Все материалы он послал в Осло Перу Хольку, нашедшему в эрьесском лесу якобы фрагмент кости Терес. Пенттинену нужно было мнение второго эксперта. Через пару недель от Холька пришёл ответ: «В предоставленном материале фрагментов костей не обнаружено».

Рита Ларье впервые видит всю картину: исследования потенциальных мест преступления, раскопки, тысячи проб с целью измерить уровень содержания фосфатов в почве, её собственная экспертиза — и всё это во время охоты за останками. Она лишь качает головой:

«Сколько же работы! Нет слов! Они ничего не находят, но всё равно продолжают копать, надеясь что-то обнаружить в следующем месте — и так до последнего. И всё равно ничего не находят!»

К моей великой радости, Ларье готова поговорить со мной и о норвежской находке. Она просматривает материалы и заключения, которые я захватил с собой.

Внимательно всё изучив, она не может дать однозначный ответ о том, что собой представляют обгоревшие фрагменты, но выводы Холька и Гельмера вызывают у неё сомнения. По её мнению, исходные данные не позволяют сделать такие заключения. Она считает, что Хольку и Гельмеру даже не удалось идентифицировать вид костного