При воспоминании она содрогнулась.

– Так вы и правда хотели, чтобы я вылечила Прентиса. Об этом была первая подсказка?

– Отчасти. Нам нужно было, чтобы Алден взял тебя с собой и позволил добраться до Прентиса. Мы хотели убедить его сделать тебя своей направляющей. Но в целом – да. Начиная работу над проектом «Лунный жаворонок», мы понимали, что можем понести потери – особенно среди наших Хранителей, – поэтому дали тебе способность исцелять разрушенные разумы. Чтобы ты смогла всех вернуть.

– Но все говорят, что невозможно вылечить разрушенный разум.

– Так говорят о большинстве способностей, которые я тебе дал, Софи. Я провел обширные исследования и обнаружил в разуме безопасное место. Закуток, где можно хранить мысли. Мы научили наших Хранителей прятать там часть своего сознания во время взлома памяти, чтобы потом получилось спасти их.

Эти слова вызвали такую смесь ужаса и облегчения, что Софи не понимала, что с ними делать.

Она сможет вылечить Прентиса – наконец-то все исправить!

Но вдруг вылечить Алдена не получится?

Он не учился прятаться в закуток – и когда Софи пыталась прощупывать его разум, то не почувствовала его присутствия, как было в разуме Прентиса.

А вдруг спасать уже нечего?

– Как все происходит? – спросила она, надеясь, что шанс еще есть. – Как мне их спасти?

– Спасти несложно. Сложно добраться до закутка. Вот почему мы так тебя спроектировали. Нам нужен был могущественный телепат с непроницаемым разумом, который мог бы проникнуть сквозь безумие и не потеряться. Как только ты окажешься внутри, то нужно будет просто наслать сильные положительные эмоции, которые восстановят их силы.

– Но я не могу насылать положительные эмоции.

Он многозначительно на нее посмотрел.

– Могу?

– Только в теории – хотя, видя твою связь с Силвени, я в этом почти не сомневаюсь. При разработке твоей ДНК я во многом опирался на гены аликорнов.

– Что? – она даже не заметила, как подскочила. – Хотите сказать, что я наполовину лошадь?

В голове мелькнуло ужасающее изображение какого-то мутанта в виде Софи-кентавра, и ей захотелось забраться в мысли и вырвать его оттуда.

– Разумеется, нет, Софи. Мне просто нужно было от чего-то отталкиваться, а в заметках Силлы Хекс было множество интересных наблюдений о том, как аликорн влиял на ее эмоции. Я предположил, что аликорны владеют инфликцией и способны насылать свои эмоции – как плохие, так и хорошие. Поэтому я решил использовать их ДНК как основу для собственных изменений. Но ты все равно на сто процентов эльф.

Софи вновь опустилась на койку – она была так потрясена, что даже осознать все не было сил. Особенно когда он добавил:

– Но я часто задумывался, не из-за этого ли у тебя карие глаза.

Софи уткнулась лицом в ладони. Ну, вот и как ей теперь смотреть в зеркало и не видеть при этом лошадиной морды?

– Не драматизируй, – проворчал мистер Форкл. – Все не так ужасно, как ты…

– Серьезно? Вам было бы плевать, если бы с вашими генами поигрался какой-нибудь доктор Франкенштейн?

– После того, как ты узнала, в тебе что-то изменилось?

– Не знаю, – несчастно пробубнила она. – Такое чувство, что да.

– Ну так вот: не изменилось.

Софи закатила глаза. Свои дурацкие, ненормальные, лошадиные глаза.

Мистер Форкл принялся расхаживать по комнате, то вступая во мрак, то выходя из него.

– Мы отошли от темы. Важно то, что все мои тщательно продуманные планы основываются на твоем непроницаемом разуме. И он таким и был, пока ты чуть не исчезла. Потом твоя защита треснула, и появилась брешь, через которую смог пробраться свет – и почему-то Фитц. Я полагаю, что, пока ты исчезала, ты слилась со светом, и он стал крохотной частью тебя. И эта связь стала слабым местом, через которое они с тьмой пролезали. Это не объясняет передачи Фитца, но, может, пока ты пыталась вырваться, то провела его через разлом, а его разум запомнил путь. Так или иначе, ты проделала проход напрямую в свое сознание, и через него можно пролезть или выскользнуть.

Софи почти ничего не поняла – но, наверное, это было неважно. Важно было лишь одно:

– Вы же сможете меня вылечить, да?

– В… теории.

– Нет, вы не так говорили, – она вытащила из кармана записку и пихнула ее ему в руки. – Смотрите, вот. Мы. Можем. Тебя. Вылечить.

– Мы можем, Софи, – он достал небольшую бутылочку из зеленого поблескивающего хрусталя. – Выпьешь это – и все вернется на свои места. Но для начала тебе нужно узнать о риске, – глядя на бутылочку, а не на нее, он произнес: – Только лимбиум сможет тебя вылечить.

Она зачесала руки, вспомнив о сыпи.

– Вы же знаете, что у меня аллергия.

– Знаю. И, поверь, я пытался найти другой способ. Но все подобные альтернативы – он коснулся свисающего с ее шеи флакона «Подпитки от исчезновения» – попросту недостаточно сильны. Они помогли с симптомами, а значит, я правильно определил лекарство. Но по-настоящему помочь сможет только сам лимбиум. Очень большая доза.

С губ Софи сорвался слегка истеричный смешок.

– Значит, единственный способ меня вылечить – дать мне то, что меня убьет.

– Нет. Единственный способ тебя вылечить – дать тебе то, что почти тебя убьет, а потом использовать антидот, который я разработал, и надеяться, что он остановит аллергическую реакцию, – мистер Форкл вздохнул и сел рядом с ней. От его веса койка прогнулась, и Софи оказалась чуть ближе к нему, чем хотелось бы. – Лекарство сработает. Лимбиум влияет на часть мозга, отвечающую за таланты, и большая доза послужит перезагрузкой, которая сведет на нет все изменения, произошедшие с момента развития твоих способностей. Но… риск все равно огромен. Твоя аллергия для нас полная тайна. Мы никогда ни с чем таким не встречались – а она уже дважды едва тебя не убила.

– Значит, в первый раз аллергия была и правда на лимбиум? И вы стерли мои воспоминания, потому что не хотели, чтобы я об этом знала?

Он слегка сдвинулся, отчего койка скрипнула.

– Когда-нибудь ты поймешь, почему я стер то воспоминание. Но, да, я дал тебе немного лимбиума – не зная, какую ужасную реакцию он вызовет. Если бы не человеческие врачи, то я даже не знаю, что бы было. И поэтому я разработал противоядие.

Он залез в карман и достал самый большой шприц с самой большой иглой, какие Софи только видела.

Она вскочила на ноги – перед глазами заплясали пятна – и попятилась в темноту, где ее было невидно.

– Не-не, не надо игл.

– Другого выхода нет.

– У меня есть эликсир, – она вновь вышла на свет, показывая черный флакон, который Элвин попросил ее носить на шее.