– Он был украден, – пробормотала старуха на троне, – и мы его ни разу в жизни не видели.

– Но я видела, – возразила оборванка с посохом. – Видела в руках ангела, еще девчонкой, когда была очень больна. И нынче ночью, по пути сюда, увидела снова, в небе. Видели его и твои солдаты, только побоялись доложить тебе. Видел его и он, великан, подобно мне явившийся предостеречь тебя и зверски за то избитый. Увидишь его и ты, Автарх, соизволив покинуть этот каменный склеп.

– Подобные знамения случались и раньше. И не знаменовали ровным счетом ничего. Чтоб убедить нас в твоей правоте, хвостатой звезды в небесах маловато.

Как ни велик был соблазн выйти на сцену и, если удастся, положить конец сему фарсу, я остался на месте, гадая, кому на потеху здесь ставят подобные пьесы. Ничем иным, кроме пьесы, все это оказаться не могло, причем я ее уже видел, только не со зрительских мест. То была пьеса доктора Талоса со старухой на троне в роли, отведенной доктором себе самому, а женщина с посохом выступала в одной из моих ролей.

Чуть выше я написал, что предпочел остаться за занавесом, и это чистая правда. Однако, принимая решение, я, очевидно, слегка шевельнулся, сдвинулся с места: ближайшие колокольчики вновь залились смехом, а большой колокол, с языка которого они свисали, вторил им негромким, басовитым вздохом.

– Колокола! – снова воскликнула старуха. – Сестра… ведунья, или как ты там себя величаешь… ступай отсюда! Там, у дверей, стража. Передай их лохагу, что мы желаем знать, отчего звонят колокола.

– Нет, я не уйду отсюда по твоей воле, – ответила оборванка с посохом, – а на вопрос твой уже ответила.

Тут великан, подняв голову, раздвинул прямые длинные волосы. На ладонях его темнели кровавые пятна.

– Если колокола зазвонили, – глубоким, низким на грани членораздельности басом зарокотал он, – звонят они оттого, что к нам идет Новое Солнце. Сам я их звона не слышу, но мне это и ни к чему.

Я не поверил глазам, однако то был не кто иной, как Бальдандерс собственной персоной.

– Хочешь сказать, мы не в своем уме?

– Слух у меня не слишком-то остр. Некогда я изучал природу звука, а чем больше о нем узнаешь, тем хуже слышишь. Вдобавок мои барабанные перепонки сделались слишком велики и толсты. Однако я слышу рев новых течений, пробивающих в дне морском бездонные темные промоины, и грохот волн, бьющихся о твои берега.

– Молчать! – прикрикнула на него старуха.

– Волнам, госпожа, замолчать не прикажешь, – возразил ей Бальдандерс. – Они рвутся на сушу и горьки от соли.

Один из преторианцев звонко, словно киянкой, ударил его в висок прикладом фузеи, однако Бальдандерс даже не поморщился.

– А за волнами идут воинства Эреба, – продолжал он, – и скоро все поражения, что потерпели они от руки твоего супруга, будут отомщены.

Из этих слов я понял, кто ныне Автарх, и… Потрясение, пережитое мною при виде Бальдандерса, в сравнении с этим – ничто. Должно быть, я вздрогнул: крохотные колокольчики зазвенели во весь голос, а большой колокол ударил дважды.

– Слышите?! – надтреснутым голосом воскликнула Валерия.

Хилиарх вытаращил глаза.

– Я слышал, Автарх, – пророкотал Бальдандерс. – Слышал и все могу объяснить. Но выслушаешь ли ты мои слова?

– И мои, – добавила оборванка с посохом. – Колокола звонят, возвещая приход Нового Солнца, и этот великан тебе о том уже сообщил.

– Говори, великан, – пролепетала Валерия.

– Что я скажу сейчас, не столь уж важно, однако должно быть сказано, дабы потом ты выслушала и то, что действительно важно. Наше мироздание – Вселенная не высшая и не низшая. Обретая чрезмерную плотность, материя рвется в высшее мироздание. Мы этого не замечаем, поскольку в таких случаях вся она бежит от нас прочь. Такое мы называем черными дырами. Становясь сверхплотной во Вселенной уровнем ниже, материя рвется к нам. Тогда мы наблюдаем и движение, и всплеск энергии, и это у нас именуется белым истоком. Такой исток провидица и зовет Новым Солнцем.

– В наших садах, – пробормотала Валерия, – есть фонтан, предвещающий будущее, и многие годы назад я слышала, как кто-то назвал его Белым Истоком. Однако при чем же здесь звон колоколов?

– Имей терпение, – отвечал великан. – Еще мгновение – и ты постигнешь то, на что я потратил целую жизнь.

– Истинно так, – подтвердила женщина с посохом. – Остались нам считаные мгновения. Быть может, тысяча вдохов, а то и меньше.

Великан полоснул ее гневным взглядом и вновь обратился к Валерии:

– Вещи противоположные, объединяясь, словно бы исчезают. Однако потенциал для того и другого сохраняется в неизменности. Сие есть один из главных принципов мироустройства, первопричина всего и вся. В самом сердце нашего солнца имеется черная дыра из тех, какие я тебе только что описал. Дабы заполнить ее, к нам уже многие тысячи лет движется сквозь пустоту белый исток. На лету он вращается, и его вращение порождает особые волны – гравитационные возмущения.

– Что?! Волны возмущения?! – воскликнула Валерия. – Да ты не в своем уме, как и докладывал наш хилиарх!

– Волны эти, – продолжал великан, оставив ее вмешательство без внимания, – слишком слабы, чтоб кто-то из нас хоть покачнулся, однако Океан, чувствуя их, порождает новые течения и новые приливы. Я чувствую их, о чем тебе уже говорил. Они-то меня на берег и вынесли.

– Прикажет Автарх – мы тебя живо обратно сбросим, – прорычал хилиарх дворцовой стражи.

– Таким же образом чувствуют их и колокола. Подобно массе Океана, уравновешены они весьма деликатно и посему звонят, предвещая, как выражается эта женщина, явление Нового Солнца.

Я совсем было собрался выступить из-за занавеса, но понял, что Бальдандерс еще не закончил.

– Если ты, госпожа, хоть немного разбираешься в науке, то должна знать: вода есть не что иное, как лед, воспринявший определенный объем энергии.

Голову Валерии от меня заслоняла спинка трона, однако она, вне всяких сомнений, кивнула.

– Предания об огнедышащих горах – отнюдь не просто легенды. В те эпохи, когда люди были лишь высшими животными, подобные горы действительно существовали, а извергаемый ими огонь являл собой камень, расплавленный тепловой энергией, подобно твердому льду, что, тая в тепле, становится жидкостью. Мир, находящийся под нашим, накопив избыток энергии, выплескивал ее к нам: процесс этот един и для миров, и для мирозданий. В те древние времена юная Урд была всего лишь капелькой жидкого камня, летящей сквозь пустоту, а люди, обитая на тонкой корочке покрывавшей его накипи, по простоте душевной считали, будто им ничто не грозит.

Валерия горько вздохнула.

– В собственной юности мы, не имея более увлекательных занятий, клевали