и выносливостью.

— Мне нравится ход ваших мыслей, — усмехнулся я и разломал печать на бумаге.

Та с хрустом осыпалась на траву, под нашими ногами. Я вынул перстень и надел его на безымянный палец.

— Впору, — рассеянно заметил я.

— У меня глаз наметан, — довольно заключил жрец.

— Спасибо. Я правда ценю вашу заботу.

Повинуясь эмоциям, я обнял синодника как старого друга. Он замер, а потом похлопал ладонями по моей спине.

— Полно вам, княжич. Мне несложно. Вы же мне тоже не чужой, — взволнованно проговорил он, когда я отступил на шаг. — Вы совсем растрогали старика. Как мне теперь выступать?

Он украдкой смахнул выступившую в уголке глаза слезу. Но выглядел при этом слишком довольным, чтобы действительно беспокоиться о том, как он выглядит.

— Лилия Владимировна будет мне подсказывать, что говорить, — ответил я.

— Она просто незаменимая помощница, — закивал синодник. — С такой не пропадешь. Вы ее берегите.

Мне показалось, что фраза прозвучала с намеком. Однако Никон не продолжил мысль, а я не стал уточнять, что он имел в виду. Мы направились к сцене. И уже у занавеса к нам подскочила девушка, в которой я с трудом узнал помощницу Тони. Робко мне улыбнулась:

— Здравствуйте. Вы, наверное, меня не помните…

— Отчего же, — я вернул ей улыбку. — Если вы хотели узнать как Тоня, то когда я в последний раз ее видел, то она была жива и шла на поправку.

— Спасибо, — с облегчением выдохнула девица. — Я так переживала, что ее увезли из лекарни. Хотя все меня уверяли, что это хороший знак и ее взяла под свою опеку семья Морозовых.

При упоминании о семье я с трудом сдержался, чтобы не усмехнуться.

— Все так, — важно кивнул Никон и поспешно добавил, — темный ведьмак не бросает своих в беде.

Я покосился на него, отметив, что он не использует фамилию семьи, а отмечает лишь мою заслугу. Видимо, делает это не случайно.

— А когда она вернется к работе? — продолжила девушка, прижимая к груди косметичку.

— Сначала ей надо восстановиться, — твердо заявил я. — А работа подождет.

— Конечно, — закивала сотрудница.

— И мы… то есть, я оплачу заработную плату за все пропущенные дни не только Тоне, но и ее команде.

— Правда? — глаза девушки распахнулись.

— Обратитесь к Водяновой. Скажите, что я распорядился зачислить вам премию.

— Спасибо, Михаил Владимирович, — защебетала работница и, наконец, заметила, что слишком крепко сдавливает крохотную сумочку. И мигом спохватилась. — Ой, я ведь должна вам нанести макияж.

— Мы это уже проходили, — я покачал головой. — Ничего мне наносить не надо.

— У вас немного усталый вид.

— Так и должно быть, — не сдавался я. — Я был в остроге. И будет подозрительно, если в кадре я буду выглядеть слишком свежим.

Девушка беспомощно посмотрела на Никона и я тут же предложил его кандидатуру.

— А вот человеку, который работает напрямую на Спасителя, не помешает добавить светящихся теней.

— Чего? — возмутился жрец.

— Чтобы кожа сияла? — уточнила визажистка. — И уберем мешки под глазами.

— У меня мешки? — ужаснулся синодник и коснулся ладонями лица.

— Под глазами, — с готовностью подтвердила девушка, понимая, что нашла себе клиента.

Я же подошел к выходу на сцену и увидел, что журналисты уже собрались. Прямая трансляция пресс конференции для самых крупных каналов. По настилу из досок расхаживал Луль и заливался соловьем о том, насколько он рад оказаться на русальей неделе у своего друга — народного ведьмака. Вещал, как он всегда поддерживал Морозовых и знавал нас во времена, когда звезда темного еще не взошла. Если кто-то и понимал, что он лукавит, то вряд ли Игоря станут упрекать в этом. Говорил парень самозабвенно и с удовольствием.

— Взять его ведущим недели было не самым разумным шагом, — послышался позади знакомый женский голос, и я подумал, что сегодня меня застают врасплох слишком часто.

Я обернулся, растягивая губы в улыбке. Напротив меня стоял человек в костюме ярмарочного шута. Рубаха была разрисована ромбами, полосатые штаны оказались заправленными в большие деревянные ботинки. На лице гостя был красный нос из мягкой губки, который привлекал к себе внимание, словно мешая запомнить, как выглядит человек.

— Уверен, что мы не нанимали подобных актеров, — брезгливо сообщил я.

— Лучше было бы взять ведущей женщину. Особенно красиво бы вышло, если бы этой женщиной оказалась та, с кем ты не в самых дружеских отношениях.

— И чем это было бы лучше, Тальяна? — беспечно уточнил я.

— Это было бы интригующе. Люди любят наблюдать за конфликтами.

— Подобное любите вы. Это вам нравится играть на нервах людей и придумывать небылицы. И как вы сюда проникли?

— Я купила билет, — невинно заметила блогерша. — Когда тебя объявили мертвым, многие стали сдавать билеты. И я взяла себе несколько по сходной цене. Потому что знала, что ты вернешься.

Я покачал головой:

— Просто вы хотели получить минуту славы за счет смерти народного ведьмака. Скорее всего, надеялись снять один из своих репортажей, в котором опять смаковали бы траур моей семьи. Вам бы хотелось заснять пустые стенды ведьмаков, одинокую ладью на берегу. Я представляю, как долго вы выбирали подходящий траурный наряд. Такой, чтобы соответствовал событию, но чтобы не уродовал вас больше чем обычная одежда.

Лицо блогерши скривилось:

— Фи, зачем так грубо, Михаил.

— Владимирович, — продолжил я за нее, напоминая, что между нами остается пропасть. Уточнил. — И в чем же грубость? В том, что я не считаю таких как вы красивыми?

— Таких как я? Ты наверно еще не видел мою скульптуру в квартире Снежинск Града. Хотя, тебе это и не нужно. В ту ночь, когда я ночевала у тебя…

— Я бы никогда бы не позарился на вас, — жестко заявил я, заметив, что моя собеседница напряженно держит руку в кармане.

— Снова оскорбляешь!

— Это факт. Вы были вусмерть пьяной. Меня не привлекает подобное. И прошу вас, прекратите этот цирк. Вам здесь не рады. Об этом я вам заявил еще в Снежинск граде. А после вашей отвратительной лжи про княжича Воронцова…

— Ты убил его. Я это точно знаю.

Я шагнул в сторону клоуна и