У мыса Стирсудден (около Красной Горки) Круз встретился со шведами и с честью выдержал все их нападения. У шведов имелось 22 линейных корабля, 8 больших фрегатов, 2 тысячи орудий и 15 тыс. человек. У Круза налицо состояло только 17 кораблей, 1.400 орудий и менее 11 тысяч человек. Все преимущества находились на стороне шведов. Кроме того, они долее плавали, их люди более привыкли к исполнению своих обязанностей. У нас всюду сборные команды, дополненные беглыми, впервые попавшими на суда. У Густава были все шансы загнать русских в Кронштадт и произвести давно задуманную высадку или у Ораниенбаума, или на стороне Сестрорецка. Петербург в это время охранялся одной милицией, набранной из его обывателей. Участь столицы зависела в этот момент от действий Круза, и он смело заявил, что «шведы не пройдут так, как, разве, по щепам его кораблей».

Авангардом русской эскадры командовал вице-адмирал Яков Филип. Сухотин, арьергардом — контр-адмирал Лар. Аф. Повалишин.

Сблизившись 23 мая с неприятельским флотом, Круз поднял сигнал: «атаковать неприятеля на ружейный выстрел». Шведы открыли жестокий огонь. Наши суда пока молчали, надвигаясь на неприятеля. Подошли еще ближе и засыпали шведов градом снарядов. Адмиральский корабль Круза впереди, в самом жарком огне. Сражение идет упорно по всей линии. Наши дерутся молча и упорно. У вице-адмирала Як. Фил. Сухотина ядром оторвало ногу; на «Сысое Великом» разорвало пушку. Орудия разрывались и на других кораблях; всего в эскадре Круза разорвало 25 орудий. Следствие установило, что они были отлиты при Петре В. в Воронеже и состояли на службе около сотни лет. «Едва ли не более опасным для нас неприятелем были наши собственные пушки, — писал историк этой войны В. Ф. Головачев. — Но ничто не смущает наших бойцов: они исполняют свой долг». В 6 час. корабли шведского авангарда начали уклоняться от боя. В 7 час. выстрелы редеют, и скоро все смолкло, окутанное дымом.

Первое сражение у Стирсуддена, продолжавшееся с 4 до 8 час. утра, было выиграно русскими: они сохранили свои места и море осталось за ними, шведы отступили. А. И. Круз на катере объехал и осмотрел свои корабли.

Около 11 час. на горизонте показалось до 20 неприятельских шхерных судов. Они издали открыли стрельбу; ядра не достигали наших кораблей; адмирал послал наши гребные фрегаты Деннисона, и они, после нескольких выстрелов, отогнали шведов в Бьёркезунд.

Около часа пополудни шведы вновь приблизились. В нашем центре стоял адмиральский корабль «Иоанн Креститель» и на нем играла музыка. Круз ответил шведам сильным и метким огнем. К 4 часам шведский флот повернул обратно и ушел за пределы наших выстрелов. Вечером (в 6 час.) шведы повторили свою попытку приблизиться к нашим судам, но и на этот раз успеха не имели.

К 7 часам веч. сражение окончилось; наш строй уменьшился на 340 человек. Были и порядочные повреждения на русских судах. — Шведы понесли не меньшие потери.

На другой день, 24 мая, упорное сражение по всей линии началось в 5 час. Атака шведов на нас продолжалась не долго: в начале 9 часа вечера они находились далеко на ветре. А. И. Круз вынужден был держаться более оборонительного положения. От стрельбы шведов получалось временами такое впечатление, точно у них ощущался недостаток в снарядах. За два дня Красногорского сражения наши суда сделали более 36 тысяч выстрелов.

Действия А. И. Круза удостоились общего одобрения. Деннисон сообщал Нассау-Зигену: «Г-н адмирал Круз за все свои действия, за свое хладнокровие и мужество заслуживает самую великую похвалу... Мы гнались за неприятелем, но погоня эта была скоро прекращена, по причине робости некоторых командиров судов». Четверо уклонились от сражения... Другой иностранец, находившийся в нашем флоте, Джеймс Тревенен, также не мог воздержаться, чтобы в письме к графу Безбородко не присоединить свои скромные похвалы «тому хладнокровию, осторожности, благоразумию и храбрости, которыми отличался блестящим образом наш достойный начальник г. адмирал Круз в последних наших сражениях со много превосходными силами неприятеля».

25 и 26 мая Круз преследовал неприятеля и требовал от своих судов, чтобы они «по способности» атаковали его.

В это время приблизились ревельские суда адмирала В. Я. Чичагова, и он, естественно, сделался начальником соединенных эскадр. Положение русских было чрезвычайно выигрышное. Сильная и нетронутая эскадра Чичагова, находясь по западную сторону Сескара, могла нанести сокрушительный удар изнуренному сражениями шведскому флоту. Редко в периоды войны представляются столь благоприятные моменты для истребления сил противника, какой создался теперь, но Чичагов, к сожалению, не воспользовался ими. Капитан I ранга Джеймс Тревенен — англичанин, очень просвещенный человек, пользовавшийся общим расположением и доверием, — писал графу Безбородко, что «мы пропустили лучший из случаев, который нам когда-либо представится для того, чтобы уничтожить шведский флот». А. И. Круз в донесении Императрице сказал: «Принужден признаться Вашему Императорскому Величеству, что уход неприятеля не только весьма чувствителен для меня, но и для всех моих храбрых подчиненных; тем паче, что, по дошедшим до меня известиям, шведы находились в чрезвычайном унынии несказанно от этого двуогненного положения, от которого, надобно думать, один только туман мог избавить неприятеля, без успеха со мной сражавшегося»...

Екатерина ожидала продолжения сражения, и она предписала Чичагову: «атаковать и истребить шведский флот». Адмирал Чичагов отговаривался тем, что «случившийся туман» помешал ему видеть неприятеля.

После описанного становится понятным, что вся морская кампания против шведов приняла бы иной оборот, если бы Екатерина II во главе флота решилась поставить А. И. Круза. Общественный голос указывал на него, как на храбрейшего, но Императрице не нравилась его неуживчивость. Нерасположение Екатерины к адмиралу Крузу ярко сказалось в том недовольстве, которое она выражала два дня кряду, вследствие неожиданного допущения его в утреннюю уборную (7 сент. 1790 г.).

Готовясь к кампании 1790 г., Густав предполагал идти прямо на Петербург и атаковать его. И надо думать, что Петербург жил тревожно, когда шведские орудия грохотали у Стирсуддена. Ланжерон утверждает: «Кто не был в Петербурге в данную минуту, не может составить себе понятие об отчаянном положении этой столицы и о сильном беспокойстве, в ней господствовавшем».

Пальба от Сескара (почти в 40 верстах от Кронштадта) «хотя и томно» была слышна в Петербурге. «Ужасная канонада слышна с зари почти во весь день в Петербурге и Царском Селе»; Петербург и его окрестности были «преисполнены страха» и находились «в жалком положении». Двор был озабочен участью нашей эскадры, зная её состояние.

Два побочных обстоятельства усилили дурное настроение. Взорвало лабораторию. Уничтожено