500 начиненных бомб, убит один солдат. Взрыв вызвал переполох в городе. Наконец, всех всполошил офицер, доставивший неверное известие об отступлении эскадры адм. Круза.

Ланжерон находил, что Густав легко мог произвести высадку у Пентеле, у Бьерке и у Сестрорецка и оттуда идти к Петербургу. У Екатерины в этот период было наполовину меньше войска, чем у Густава. — Подойдя к Неве, шведы могли бомбардировать дворец Императрицы и распространить ужас во всей столице. Но Густав не отважился на этот шаг; он приказал герцогу Карлу уйти в Выборгский залив.

В начале июня, сообщая новости дня князю Потемкину, Екатерина писала: «Все сии три дня (когда адмирал Круз схватывался со шведами) в городе стрельба весьма ясно слышна была... Я ездила 29 мая в Петербург и Кронштадт, тут стрельба так слышна была, что окна тряслись».

Надо полагать, что в период борьбы с Густавом обыватели Петербурга вообще переживали тревожные дни. «Почти ночь не спала» (Императрица), читаем у Храповицкого (от 3 мая). «Граф Безбородко плакал».

Круз в награду за отражение шведов получил Александра Невского, мызу в Лифляндии и табакерку с надписью: «Громами отражая гром, он спас Петровы град и дом».

* * *

26 мая 1790 г., когда наши эскадры соединились у Сескара и составили внушительную силу из 54 судов, шведский флот расположился у Крюсерорта, в Выборгском заливе. Русская шхерная флотилия вице-адмирала Козлянинова оказалась таким образом запертой за Транзундом в Выборгском рейде.

Опытные русские моряки не могли предположить, чтобы шведский флот дерзнул пойти к Выборгу. Он, видимо, второпях принял такое отчаянное решение. Круз смотрел на дело несколько иначе, как это видно из его письма к графу Чернышеву. «Хотя и странно кажется, что неприятель сперся в Выборгскую бухту и тем подверг себя не малым опасностям, но сие произошло ни от оплошностей, ни от каких-либо хитростей: а есть естественное следствие того положения, в котором он находился после двухдневного сражения... Уходя к Выборгу, он подкрепляет и вспомоществует действия своего гребного флота»... Но тем не менее неприятель сделал рискованный шаг, грозивший ему гибелью. Капитан Д. Тревенен настаивал на том, что при малейшей энергии с нашей стороны флот шведов сделался бы легко нашею добычею и от него осталось бы одно воспоминание. Шведские писатели в один голос осуждают решение герцога Зюдерманландского и короля Густава.

Храбрые наши моряки, говорившие о возможности полного уничтожения шведского флота, упустили из вида, что русские суда были подчинены «водяному кунктатору» Чичагову. Скоро весь наш флот стал негодовать на нерешительность своего начальника, но этим дела не исправили.

Сила шведов оказалась весьма внушительной, они сосредоточили 27 тыс. человек при 4 тыс. орудиях. У нас во всем флоте набралось только 3 тыс. орудий и несколько более 20 тыс. человек. Шведы сосредоточились и сомкнулись. Наши силы были растянуты. Строптивый характер адмирала Круза был хорошо известен королю, и он, зная, что Круз, как младший, поступит под начальство Чичагова, рассчитывал на предстоящие крупные недоразумения между адмиралами. Помимо того, король ни минуты не сомневался в своей победе, так как ему донесли, что Круз дважды «убегал» от шведского флота... Король имел даже в виду предписать «Te Deum», по случаю побед (?) его флота над эскадрой Круза.

«Правда, — прибавляет его адъютант, — шведы ни одного судна не взяли, по зато ничего и не потеряли. Уж если надо исполнить «Te Deum», то возможно скорее, иначе обстоятельства могут измениться».

Выходов из Выборгской губы имелось несколько, считая в том числе и Бьёркезунд. Какой из них изберет шведский флот? Но не ухода неприятельского флота ожидали наши храбрые моряки; они хотели сразиться с ним и уничтожить его. Они продолжали оскорбляться бездействием Чичагова, Письма Салтыкова из Выборга также полны жалоб... Флоты «стоят друг против дружки без действия». «И чего наш почтенный старый адмирал ждет?.. Богу сведуще: а минута кажется весьма хороша... А право пора на воде что-нибудь делать»... «Я откровенно говорю, как честный человек, что ежелиб все здесь без изъятия было в моем точном и главном управлении, вам отвечаю, чтоб этих дурачеств не было, и конечно неприятель в Березовых островах не праздновал... Скажите мне хоть один случай, где они (силы на водах) мне какое ни есть пособие сделали. Я же их заградил батареями»...

Много дней уже все видят неприятеля, но никаких распоряжений не получают. Вероятно, наш адмирал был так уверен в захвате всего блокированного флота, что считал излишним предпринимать что-либо. «Он с большой гордостью, — если верить сообщению И. А. Эренстрема, — отказывался принимать шведских парламентеров, которых никогда не пускали на борт его корабля и которые не были приняты им для разговоров, а их всегда встречал его сын, чтобы узнать их поручение».

Граф Салтыков

Полезно было занять остров Рондо; но его не занимали. «Я даже понять не могу, — читаем в письме Тревенена, — чтобы предводителю флота не бросилась в глаза необходимость занять этот остров»... Полезно было возвести батарею на мысе Криосерорт, но ее не строили. Все желали брандеров для общего сражения, но их не изготовили. «Старичок наш адмирал все меряет глубину, — сообщал граф И. II. Салтыков графу Безбородко от 16 июня, — и правда, что препакостное это место, где они стоят: но и стоянием городов не берут».

Особенно близко к сердцу принимал наши интересы Дж. Тревенен. «Не следует, — настаивал он в своем письме к графу Безбородко, — выпускать неприятеля. Теперь мы имеем в наших руках такой случай окончить одним ударом войну, какого нам уже более не представится никогда». Чем руководился наш флотоводец, неизвестно. Адмирал В. Я. Чичагов, вероятно, продолжал считать свой успех обеспеченным, но он «судил, как умный мореходец, а не как люди, доводящие себя до отчаянных обстоятельств, в каковых находились шведы». Граф Салтыков случайно, конечно, но предсказал исход дела: «Их флот при благоприятном ветре или тумане уйдет, так и вся история кончится».

Если верить дневнику Hochschild’a, то около этого времени 5-16 июня 1790 г. король сам написал риксдротсу, что он намерен атаковать Петербург и с моря, и с суши. Два ничтожных отряда были направлены им к Выборгу и Сестрорецку, но оба успеха не имели. 4 июня на имя графа И. П. Салтыкова последовал Высочайший рескрипт с длинной инструкцией для будущих действий под Выборгом, но пользы от неё для дела не проистекло вследствие того, что слово царицы не устранило разрозненности в командовании. Графу Салтыкову надлежало лишь