что шведы «истинно умеют воевать и поворотливы и к тому (у них) всегда все есть». Мы таким образом похваливали шведов, признавали их серьезными врагами, но своих недочетов не исправляли, со своей халатностью не расставались. Третий год тянулась война и третий раз мы начали кампанию вяло, с запозданием и неподготовленными к ией. Уроки прошлого нами впрок никогда, кажется, не шли.

В течение кампании 1790 г. король Густав имел в виду нанести нам главный удар своей шхерной флотилией, поэтому все верфи Швеции и Финляндии заняты были постройкой и починкой гребного флота. В начале апреля Густав III находился уже в Финляндии.

Хорошо вооруженная шведская флотилия короля имела, в своем составе 154 судна, при 1.600 орудиях и 10 тысяч команды. Стокгольмский историк идет дальше и говорит: прибывшие из Швеции шхерные суда присоединились к шхерной эскадре, которая таким образом состояла из 175 боевых судов и имела до 13.000 чел. войска. Король Густав стоял во главе величайшей шведской морской силы, которая когда-либо прежде была собрана. Слизов, которому приходилось принять на себя первый удар этой флотилии, мог собрать только 63 судна, 408 орудий и 2205 бойцов. Следовательно, шведская эскадра, готовившаяся атаковать нас, превосходила силы отряда Слизова в четыре раза. Но Слизов не тот, который пугается численного превосходства и впадает в уныние. Неутомимый и настойчивый, он поставил 4 мая суда в боевую линию и, собрав командиров, объяснил им наличное наше положение. Сам он рассуждал просто, как подобает воину. Отдавать суда неприятелю ни закон, ни совесть не позволяют, а потому надо сражаться.

С. А. Тучков

«Если бы даже мы решили, как трусы, укрыться за пушки крепости, то известно, что в Фридрихсгаме гарнизона только и есть, что больные и старые... Если победим, то за нами слава и награда; а по обязанности должны биться даже и на смерть, чтобы не стыдно было воротиться назад тому, кто останется в живых».

Мнение Слизова единодушно и с увлечением было поддержано всеми. Все честным словом положили: судов шведам не сдавать, флагов не спускать. Командиры постановили оставлять суда последними и зажигать их.

«Поезжайте в гавань, — приказывает Слизов офицеру О. А. Тучкову, — возьмите там остальные 15 канонерских лодок, выведите их за собой»... «Слушаю, отвечает офицер: по знаю, что на тех лодках нет ни людей, ни пушек». «Что принадлежит до людей, берите всех, кого встретите в городе, а о пушках я буду стараться». И люди нашлись, и пушки были отысканы.

Ночь была мрачна. Шел мелкий дождь. Слизов не смыкал глаз. В три часа он, с полным равнодушием ко всякой опасности, на шлюпке осмотрел неприятельскую флотилию и собрал изумительно точные сведения. Едва забрезжил свет, как шведы пришли в движение и сильной греблей спешили к нашей эскадре. Жаркой канонадой обрушились они на русских. Наши суда грозно молчали, подпуская их на картечный выстрел. Слизов на катере, рассылать ему некого было и он всюду поспевает сам. «Начать бой», гласит его сигнал, и шведская линия встречена дружным залпом. Среди неприятеля колебание и всюду почти перестают грести. Завязывается жестокая перестрелка. Гремят и грохочут более 2 тысяч орудий. Канонада слышна на косе Кронштадта. — Три часа не смолкает стрельба, и три часа ведется самый упорный бой. — Метко разят наши выстрелы. Правое крыло шведов подалось назад. «Ура» — раздалось среди русских. Дрогнуло и левое крыло неприятеля...

Но вдруг русские выстрелы стали редеть... Неприятель вновь переходит в наступление. Слизов, отважный Слизов, приказывает отступать... Где причина такого неожиданного оборота боя? Оказывается, что у русских недостало снарядов, они стреляли уже холостыми зарядами и их дымом прикрывали свое вынужденное отступление. Командиры исполнили свое обещание: ни один флаг не был спущен. Восемь командиров попали в плен только потому, что не желали нарушить своего честного слова: они остались последними на своих судах.

Поведение П. Б. Слизова в этом сражении выше всякой похвалы.

Русские ушли с места боя, но шведы не в состоянии были их преследовать, утомленные усиленной греблей, ночными передвижениями и упорным сражением. «Победа досталась сама собой, — пишет в своем дневнике участник боя, швед Силлён, благодаря нашему численному превосходству и сюрпризу — стрельбе холостыми зарядами на большом расстоянии».

Шведам достались три больших разбитых наших судна, до 10 судов было сожжено и т. д., всего мы потеряли до 26 судов. Убитых у нас было 65 человек, а всего выбыло из строя 242 человека. «При нашем слизовском деле, — писал граф Салтыков, — на его канонерских лодках всего по 40 и 30 зарядов находилось, да и то нагружать стал, когда неприятель показался»... В другом письме к тому же графу Безбородко наш главнокомандующий заявил, что у шведов едва ли не 186 судов. «Каким же способом было Слизову с 60 или 70 судами драться. Однакож и тут их прогнал; но недостаток в зарядах последовал, а неприятель, увидя сию слабость, и жестоко наступать стал, что и дало ему поверхность».

Слизов выполнил свою задачу: он временно задержал и наступление большой флотилии, и десант шведов. Он сильно озадачил короля, лично стоявшего во главе шхерной флотилии, спас Фридрихсгам и изменил весь ход последующих военных действий.

И тем не менее, кто на Руси знает имя этого доблестного героя Петра Борисовича Слизова? Он не оставил по себе блестящего и громкого воспоминания потому, что дело 4 мая 1790 г. не увенчалось победой, а мы не умеем разглядеть высокого подвига в славном исполнении долга, когда оно заканчивается отступлением. И в отступлениях иногда кроется высокий героизм. Отступление Слизова относится к подобным редким героическим подвигам и государственным заслугам. Современники старались не предавать гласности дела под Фридрихсгамом, так как оно обрисовывало многих в крайне невыгодном свете и служило укором их воинской беспечности и недостаточной разработки плана кампании. Тогда предпочитали сохранять молчание о подвиге Слизова, но летопись наших дней должна громко возвестить о нем, дабы потомство воздало должное славной памяти своих доблестных предков.

После сражения, король прислал своего адъютанта требовать сдачи крепости Фридрихсгама. Но было уже поздно. Пока шел бой в заливе, комендант Фридрихсгама, полковник фон-Эк, послал гонца к генералу Нумсену и к вечеру на выручку крепости явился Елецкий полк. Комендант мог теперь уже держаться. Слизов, кроме того, не терял дорогого времени. Он запрудил вход в гавань лайбами, а свои суда поставил под защиту крепостных орудий. «Если крепость будет сдана, — сообщал он в Выборг, — то у