«В (швед.) флоте наблюдалось общее веселье; не менее радовались в главной квартире, — пишет очевидец капитан Силлён (Sillén). Довольство короля не поддается описанию простого пера». Он решил выбить медаль в ознаменование успеха и роздать ее всем участникам дела. Он находил победу наиболее совершенной, какую в состоянии указать история и сомневался, в состоянии ли Императрица будет оспорить ее, когда ни единая доска неприятельского флота не миновала рук победителей. — Особенно довольный собой, он воображал, какой шум по этому поводу подымут газеты Стокгольма. Несколько раз он выразил желание хоть на мгновение попасть в Стокгольм, когда туда прискачет курьер с вестью победы.

Шведы пытались 9 мая взять Фридрихсгам и уничтожить наши суда. Три часа продолжалась их бомбардировка, но успеха она не имела; два осадных орудия, подвезенных к правому флату крепости, разрушили их планы.

О том, что делалось в Фридрихсгаме, очевидец С. А. Тучков рассказывает следующее: Слизов собрал военный совет; он состоял из коменданта, начальника артиллерии (оба немцы) и офицера Тучкова. «Гарнизон у меня есть, — сказал Слизов, — а действовать артиллерией, надеюсь я, найдет способ г. капитан Тучков». «Пушки стоят на валу, — сказал начальник артиллерии, — но нет материи для зарядов. Я несколько раз требовал материю, но мне ничего не отвечали». Капитан Тучков послал людей во все лавки брать бумагу, полотно и всякую тонкую материю, а всех женщин заставил шить узкие мешки. Жители все это исполнили с большой поспешностью. Когда явились шведы, орудия стреляли. Правда, наша собственная артиллерия причинила нам более вреда, нежели неприятели. Орудия разрывались, лафеты ломались и в результате: 25 убитых и 75 раненых.

Вместо того, чтобы настойчиво осадить город, шведы отплыли. Некоторые из генералов Густава III шутя говорили, что Его Величество «много почитает Фридрихсгамских дам, и не хочет пугать их, атакуя в правду город. Итак, Фридрихсгам в другой раз чудным образом был спасен». Шведы много раз приступали к делу с хорошим планом, говорит современник, но никогда не имели терпения довести его до конца. ..

Капитан Виргин (Virgin), руководивший 9 мая шведами, вернулся к королю, показал ему свою рану и своего изуродованного ядром рулевого: его ноги оставались на месте, а туловище перевалилось за борт. Несчастный подавал еще признаки жизни.

Взглянув на раненого воина, король сказал окружающим: «Как он напоминает мне ту набитую чучелу, которую в опере Густав Ваза бросают с городской стены»! Час спустя, король повторил свое замечание о поразительном сходстве убитого солдата и чучела...

Шведы господствовали в шхерах на всем пространстве от Або до Выборга. На берегу они начали тревожить нас десантами, сжигая казенные здания. «Ради Бога, высылайте скорее резервную эскадру, — писал И. П. Салтыков графу Безбородко, — истинно галеры все проклятые сожгут. Войска их судов... здесь шатаются. Обстоятельства истинно нехороши». «Высылайте Нассау: истинно стыдно, что неприятель своею флотилиею разъезжает; уже другой рапорт имею, что в 70 судах был у Нитконеми, а сегодня уже в 20 верстах к Выборгу, стоят».

Екатерина II, зная о грозившей городу опасности, но очевидно не имея еще сведений об исходе дела, приказала: «Если возьмут Фридрихсгам, то напиши (граф Безбородко) от меня графу Салтыкову, чтобы его паки добыл».

Адмирал Круз Александр Иванович

Хотя наш главнокомандующий граф И. П. Салтыков неподвижно просидел в Выборге, но тем не менее в сухопутных войсках проявлено было более предприимчивости и живости, чем при его предместнике.

Наши морские операции временно оживились вследствие того, что одной эскадрой командовал храбрый моряк Круз. Александр Иванович Круз прекрасный флотский офицер. Его отец — датского происхождения; он долго был на нашей службе и достиг звания капитан-командира. А. И. Круз, родившийся в Москве, отличался точностью выполнения своих служебных обязанностей. Но проявлял вспыльчивость и строптивость. П. В. Чичагов в своих записках характеризует Круза как человека нестерпимого характера, горячего, увлекающегося, легкомысленного. Во флоте не было человека, с которым бы не поссорился Круз. При всех этих качествах П. В. Чичагов признает его человеком благороднейшей и добрейшей души, приятным собеседником, но для подчиненных очень тяжелым. При Хиосе (24 июня 1770 г.) он шел в атаку на линию турецких кораблей с музыкой. Когда в бою судно его противника загорелось, то он, впереди своих матросов, тушил пожар на неприятельском корабле. Во время взрыва «Память Евстафия», А. И. Круз, вместе с Слизовым и Миллером, были сброшены в воду, но спаслись на корабельном обломке. Вблизи показалась шлюпка с его людьми; вместо помощи, он получил удар веслом по голове. Оказалось, что матрос мстил за его строгость; но, по настоянию другого матроса, помощь была подана. — Круз с этой минуты обещал иное обхождение. И, действительно, он проявлял большую заботливость о своих подчиненных, строгое беспристрастие и твердость в выполнении долга. Он пользовался общим расположением. В 1790 году Крузу было 64 г., и, несмотря на тяжелые раны, был подвижен, бодр и по-прежнему неуступчив. Когда началась война, многие ожидали, что во главе нашего флота, после храброго Грейга, поставлен будет Круз. Его рекомендовали вниманию Императрицы с разных сторон, но она, зная его характер, ответила отказом, находя, что он вообще «несчастлив на море».

Когда в 1790 г. Круза поставили во главе большой эскадры, молодежь горела желанием сразиться с неприятелем под его командой. Сам Круз, как воин в душе, всегда был готов атаковать неприятеля там, где застанет его.

12 Мая 1790 г. Круз получил указ «выступить в повеленное плавание».

Команды на судах по-прежнему пополнялись рекрутами и даже арестантами. Брали людей из мастеровых, прядильщиков и кронштадтских купцов. «У нас нынешний год с людьми совершенное наказание», писал И. Ив. Пущин. «Весьма много идет в госпиталь, много умирает». Не хватало штурманов. Даже конопатчиков в Кронштадте оказалось только 20 человек.

Сражение у Красной горки 21 и 24 мая 1790 г.

Круз был не из тех, кому нужны напоминания и повторения. Общее настроение в правительственных сферах было нервным и беспокойным. В дневнике Храповицкого отмечено: «20 мая. Круз за противным ветром в 9 час. утра еще не пошел. — Императрица недовольна».

Конечно, трудно было сохранять спокойствие, когда неприятель подходил столь близко, что перестрелка с ним слышна в Петербурге и Царском Селе, когда из предосторожности люди ночевали в Кронштадте у пушек и приготовили бранскугели. «Какой-то Бог пошлет конец», — писал главный командир порта Пущин графу Чернышеву. Большее успокоение