не связывайся… Он убьет… – говорила Катерина. – Ты посмотри-ка на него, какой он… Страх ужасть смотреть… Того и смотри, что зашибет…

– Ну еще кто кого… Я и караул закричу, – храбрился Никеша.

– А по-моему, Никанор Александрыч, тебе с дядей в ссору вступать без нужды не годится, – заметила рассудительно Прасковья Федоровна, – потому он тебе дядя и офицер, человек старый и заслуженный… Может, он видел, что мы женщины, так нас и понимал, что мы бабьей породы, и куролесил над нами: что, мол, на них смотреть, что оне могут сделать?… Ну, да мы бабы, бабы и есть… А ты мужчина, может, тебя и посовестится… и послушает… Ты с ним в ссору не входи, а со всем своим почтением расскажи ему, что ты человек бедный, ничего не имеешь и сам живешь милостями благодетелей, что тебе взять не из чего… Что, мол, я, дяденька, очень вам рад, только что же, мол, мне делать, коли нет у меня достатков… Рад бы радостью вам всякое угощение сделать, да ведь, мол, не в разоренье же мне идти со всей семьей… Так ты все добром да лаской с ним поговори. Ну а коли и тебя не послушает, станет буянить… Опять же ты вежливым манером скажи ему, что, мол, дяденька, я сам не без защиты живу, что, дескать, меня все здешние господа любят и жалуют, и в обиду не дадут. Вот мое какое мнение… А там как знаешь… А я бы так велела…

Все согласились с этим мудрым советом и пошли в избу.

На вопрос, сделанный мимоходом: отчего Никанор Александрыч так скоро и неожиданно воротился, он отвечал, что стосковался о доме и пришел понаведать. Этим ответом не только удовольствовались, но и остались очень довольны.

Скоро проснулся и Харлампий Никитич, спавший в холодной светелке. С шумом вошел он в избу, мрачный и свирепый с похмелья.

– Водки!.. – вскричал он, садясь на лавку.

– Здравствуйте, дяденька… – проговорил Никеша, не совсем смело подходя к грозному дяде.

– Кто ты такой? – спросил Харлампий Никитич… – Никешка, что ли?

– Точно так-с… Я ваш племянник… Никанор Осташков… Здравствуйте, дяденька…

Никеша потянулся было, чтобы поцеловаться.

– Ну, здорово… Погоди… Водки подай… голова болит…

Харлампий Никитич отстранил Никешу от поцелуя…

– Есть ли, тетенька, водка-то?… Подайте, когда есть…

Женщины засуетились и поставили на стол остатки от вчерашней покупки. Харлампий Никитич тотчас выпил.

– Где ты был? – спросил он Никешу.

– Да тут, у знакомых господ…

– Меня твои бабы плохо слушались… Не уважали… Я этого не люблю… У меня слушать команду…

– Я, дяденька, с полным удовольствием… Что угодно… Стало бы только наших достатков… чем богаты тем и рады… А в чем наши недостатки – уж не взыщите…

– Ну, то-то смотри… Я человек военный… Люблю повиновение… Ты тут против отца… Смотри у меня… Я потачки не дам… Я по-военному поверну…

– Помилуйте, дяденька… Я, кажется…

– Ну, молчать… Давай еще водки…

– Есть ли водка-то? – спросил Никеша, обращаясь к домашним.

– Водка-то вся вышла… – робко и нерешительно отвечала Катерина.

– Нету водки, дяденька… Вся вышла…

– Ну, сбегать поскорее… Зачем довели, что вся вышла… Говорил, чтобы не переводилась… приказывай… Живо сбегать… Ждать не люблю…

– Сейчас, дяденька, пошлю-с… Только денег у меня в умаленье… Денег пожалуйте…

– Что ты мне можешь говорить… – заорал Харлампий Никитич. – С кем ты говоришь… Дядя… поручик Осташков… могу облагодетельствовать… Этак ты почитаешь?… Ах ты… ты не знаешь…

– Что же делать, дяденька… Рад бы радостью, да денег нет-с… Взять негде…

– Молчать… чтобы сейчас было… Живо…

– Да нет-с, дяденька… уж извините, пожалуйте… Не дадите денег, так, видит Бог, не на что нам купить… Сами с копейки на копейку скачем…

– Как?… Что?… Ты мне грубить… Я кто? Сейчас поди винись…

– Да извините, дяденька… Вся вина наша в том, что бедность наша… А только взять денег негде, коли сами не пожалуете…

– Да я тебя… уничтожу… в бараний рог согну… Поди сюда сейчас… я тебя прибью… сейчас поди…

Вся семья Никеши стояла ни жива ни мертва, ожидая грозы великой, но Никеша захотел себя показать перед ней: каков он есть.

– Ну, нет уж, дяденька: просим извинения… От побоев-то мы ушли… Спину я вам подставлять не намерен…

Харлампий Никитич рассвирепел окончательно.

– Так ты так… Ты и со мной этак… Погоди ж, я тебя выучу…

Вооружившись чубуком, он поднялся на Никешу с угрожающим жестом. Женщины заверещали в один голос.

– Да что ж ты драться, что ли, вздумал… – вступился за себя Никеша. – Я сам не поддамся, только тронь… Я караул закричу… Сдачи дам…

– Ты смеешь… Против меня… Офицер… Поручик Осташков… дядя твой… – кричал Харлампий Никитич, наступая с поднятым чубуком.

– Не тронь… Говорю, сдачи дам… Что мне за дело, что ты офицер… Какой ты дядя, что приехал в мой дом да разорить меня хочешь… – возражал Никеша, отступая.

– Батюшки, родные, отстаньте… – кричали женщины.

– Кормилец ты мой… – уговаривала Наталья Никитична брата, стараясь удержать его за руку…

– Прочь, ведьма… – вскричал поручик, опуская чубук на сестру.

– Да что ты, в самом деле, буянишь… – Никеша бросился на дядю и вырвал у него чубук.

– Так я тебе награждения не дам… наследства лишу… С земли сгоню… Тьфу вам, ракалия… Погоди ж… я вам удружу… – кричал обезоруженный поручик, направляясь к двери. – Хотел благодетелем быть… По миру пущу. С земли сгоню…

Харлампий Никитич хлопнул дверью, оставя все семейство в страшном смущении, и направился к брату.

– Что теперь будет с нами… Пропали мы… – сказала Наталья Никитична. – Бежать разве за ним… Не уклоняю ли как…

– Не надо… Пущай делает, что хочет… – возразил Никеша. – Не драться же ему дать в сам деле… Там увидим, что делать…

– Чтой-то уж и пропадать… – заметила с своей стороны Прасковья Федоровна. – Бог не выдаст – свинья не съест… пословица говорится.

– Ну, мать моя, как с земли-то сгонят, так куда мы денемся…

– Ну еще сгонит либо нет… за Никанора-то Александрыча и благодетели вступятся… Не дадут в обиду… Вот еще, может, и сам в службу поступит…

Но Никеша вдруг упал духом и задумался: он вспомнил о своем бегстве, о неудаче в ученье, боялся, что это обстоятельство сильно повредит ему во мнении его благодетелей: и уже раскаивался, что поссорился с дядей, нажил в нем нового врага в семье и потерял, может быть, будущую свою поддержку.

– Что теперь будет!.. – повторял он мысленно вслед за Натальей Никитичной.

Часть четвертая

I

С мучительной тоскою случайно