«Ну точно белогвардеец, – зло подумалтот. – Психическая атака, как в «Чапаеве». Так вот и тебе фиг обломится,как не обломилось тем офицерикам!»

– Жерар, погодите, я вас провожу, –поспешила следом за ним на крыльцо Николь, и хоть разговора их никто не слышал,все видели, что Николь чуть не со слезами на глазах говорит что-то мсьеФилиппофф, а тот стоит с унылым и потерянным видом. Наконец он с усилиемвыдавил из себя улыбку, несколько раз поцеловал руки Николь, потом расцеловалее в щеки, сел в свой «Ауди» и уехал.

И тут в первый раз за последние двое сутокДанила вздохнул с облегчением.

«Наконец-то! – подумал он. – Нунаконец-то мне хоть что-то удалось!»

То, что он катастрофически ошибся, выяснитсячерез семь минут...

– Валери, не можешь ли ты подняться сомной наверх? – официальным тоном промолвила Николь, входя с крыльца встоловую. – Мне надо сказать тебе пару слов. Надеюсь, мужчины нас извинят.

Она прошла мимо них с самым суровым инеприступным видом, не удостоив ни взглядом, ни улыбкой даже Мирослава. Что жеговорить о Даниле, который чуть не заиндевел от того холода, которым так ивеяло на него от Николь! Лера растерянно моргнула, но не посмела ослушатьсяподруги и вышла вслед за ней.

Мирослав поглядел вслед девушкам,многозначительно поднял брови и покачал головой.

– Да, брат! – прошептал он чутьслышно. – Круто забираешь!

– Это ты о чем? – на голубом глазуосведомился Данила.

Мирослав только хмыкнул.

– Ну-ну... – протянул загадочно.Вышел на крыльцо, прилег на широкий каменный парапет, нагретый солнцем.Зажмурился блаженно...

Данила подошел к камину, стал бесцельно водитьпальцем по закопченным камням.

Ну ты хотел смотреть на старинный камин?Смотри, смотри!

В это время на втором этаже происходиласледующая сцена.

– Ты что, с ума сошла?! – шепотомспросила Николь, едва они с Лерой вошли в «спальню дочерей». – Ты чтовытворяешь?

– А что такое? – начала тазаносчиво, но Николь шикнула:

– Тише! Они на крыльце! Там все слышно!

– А что такое? – повторила Лера шепотом.

– Как что?! Ты разве не видела, в какомсостоянии уехал Жерар?! – прошипела Николь.

– А в каком?

– У него даже слезы на глазах были!

– Ну уж и слезы? – недоверчивоглянула Лера.

– Клянусь тебе!

– Совершенно не понимаю почему! –буркнула Лера, но голос ее дрогнул.

– Ах, ты не понима-аешь... –издевательски протянула Николь. – Ты прекрасно все понимаешь. Так вот,давай говорить прямо: зачем ты все разрушаешь?

– Что я разрушаю?

– Свою судьбу. Свое счастье. Свой брак сЖераром.

– Это называется – разрушаю? –хмыкнула Лера, вытянув левую руку, на которой сверкнуло кольцо.

– Тогда скажи, что у тебя с этиммальчишкой?

– Ничего.

– Ва-ле-ри... – устало простоналаНиколь. – Ты думаешь, я без глаз? Да у тебя же все на лице написано.

– Не знаю я, что там написано, –проворчала Лера. – Во всяком случае, написанное не помешало Жерарунацепить на меня эту штуковину.

Она снова вытянула руку и не могла незалюбоваться поразительной огранкой «штуковины».

– Да знаешь, почему он это сделал? –громко шептала Николь. – Потому что любит тебя. Любит! Он мне сам сказална крыльце: «Я не могу ее потерять. Именно ее я ждал всю жизнь, полюбил спервого взгляда! Неужели я лишусь ее, едва отыскав?»

– А может быть, он не хочет потерять тедва миллиона, которые я ему теперь принесу в приданое? – ехидно прошипелаЛера.

– О нет... – Николь дажеотшатнулась. – Только не это. Ты нечаянно это сказала, верно? Ты не можешьбыть такой пошлой, такой... – Она осеклась, беспомощно покачала головой.

Лера кинулась к ней, обняла:

– Ой, извини. Я сама не знаю, что говорю.Прости меня, пожалуйста. Ну не обижайся-а-а!

– Да не во мне дело, – пожалаплечами Николь, вывернувшись из-под ее руки. – Обидно смотреть, как тыготова бросить все, и жизнь, и деньги, под ноги обыкновенному альфонсу. Длянего же это чистый расчет.

– Ну, не совсем так, – покачалаголовой Лера, вспомнив, как пахла лаванда в заросшем саду. – А если уж нато пошло, разве в моем желании выйти замуж за Жерара был не расчет? Чем же я лучшеДанилы?

– Ну... – Николь явнорастерялась. – Ну, ты долго думала, ты решалась на это, ты...

– Вот видишь, ты сама понимаешь, что яправа, – грустно кивнула Лера. – А потом, ты сама говорила, что Жерарв меня влюбился. С первого взгляда, да? А разве Данила не мог? Тоже с первоговзгляда?

– Ой, не верю я ему, не верю! –сокрушенно покачала головой Николь.

– А в то, что я в него влюбилась, тыверишь?

– Ты?! Что, серьезно?

– Не знаю, ничего не знаю. Вот сейчас мыс тобой разговариваем, и я хоть и спорю с тобой, но умом понимаю, что ты, впринципе, права. Мне от него надо держаться подальше. Он подозрительный, онопасный, он ненадежный, он младше меня, он слишком красивый, он ужасносексуальный, у меня от него... у меня от него голова кругом идет и ноги подкашиваются.Я его как только вчера увидела, то сразу поняла, что между нами что-то будет. Яэто знала, он это знал, это произошло!

– Мон Дье... – протянула Николь,как-то совершенно по-бабьи, по-русски всплеснув руками, и вдруг ахнула – икинулась в ванную комнату.

Лера понеслась следом. Николь склонилась надунитазом, и ее начало рвать.

В эту самую минуту на площадь выехал небольшойфургон – серый пикап – и остановился перед домом Брюнов.

– Бонжур, – сказал немолодой, но всееще красивый мужчина цыганского типа, сидевший за рулем.

– Бонжур. – Мирослав, все так жележавший на парапете, сел.

Данила кивнул, пошевелил губами: бонжур, мол.