— И что это значит? — приподняла бровь Марта.

Серега махнул рукой, мол, тебе, матушка, лучше не знать. И в этом я с амуром была целиком и полностью согласна. А вот у старухи на этот счет были свои соображения.

— Они были близки, — выдала Мут, подняв во мне новую волну стыда, что оглушил меня, дав по ушам. Поэтому лица у всех присутствующих вытянулись, как у рыб: беззвучно.

Я и сама наверняка вытянулась, задеревенела, затаившись в балконных потемках. Челюстные мышцы уж точно свело. Так что когда я вновь говорить смогу — даже науке факт неизвестный.

— Я же просила не кормить его! — вцепилась тем временем сфинкс в руку Яна, презрительно морщась. — Просила не давать Хаосу повода проснуться! Как я могу помочь, если ты не слушаешь меня? Или ты передумал? — задрала она голову, глядя на аспиранта снизу вверх. — Если тебе нравится быть угнетенным, прозябать в темноте, так и быть. Мне одной заботой меньше!

— Нет, конечно! — воскликнул Бранов под протяжно-восторженное «Вели-и-икая Кошка», что выдала Шани, обратив лапки и мордочку к потолку. — Мне нужно освободить Укротителя от власти Хаоса как можно скорее.

— Тогда не трать время, — едва шевеля губами, процедила Мут, сверкая красными угольками глаз. — Ни свое, ни мое. У нас обоих его не так уж и много.

Сфинкс дернула плечами, разжала лапу и поспешила к дверям Брановской спальни. Ян, с недовольным видом потирая запястье с белесыми следами от когтей, глядел ей вслед.

— Мне нужно кое-что сделать, — окликнул он старуху. Лица его я не видела, но интонации были одновременно преисполнены и мольбы, и решимости. — Я отблагодарю тебя за помощь, как только смогу, но если что-то пойдет не так во время отбора энергии, и Хаос захватит меня… Мне нужно кое-что сделать. Минуту. Дай мне…

— Нет, — взмахнула лапой сфинкс. — Ты, как узналось, не разумный. Ты не можешь контролировать свои чувства. Ты наполовину человек.

— Потому и прошу, — упорно не двигался с места аспирант. — Мне нужно… с Микой поговорить.

Я судорожно сглотнула. Нет, я говорить ни о чем не хотела. Хотела исчезнуть, испариться… Да что угодно, лишь бы на меня прекратили пялиться то Джахо, то Шани, то амур разноглазый!

— Мут, всего лишь минута, — выдавил, к слову, последний, старательно пряча улыбку. — За минуту ничего не случится, так ведь? А чай остынет.

Мут еще раз огляделась, но в отказ идти уже не спешила. Крупнолистовой зеленый чай, что чудом нашелся у аспиранта, пришелся ей по вкусу.

Услышав предложение Сергея выпить всего чашечку, она даже хвостом дергать перестала.

— Сейчас Хаос спит, — повторил Ян, уловив слабину. — Или без сил таится где-то… Ты ведь должна чувствовать.

— Чувствую, — не мигая, кивнула Мут. — И вижу, как ты старательно ходишь по краю, подвергая себя опасности.

На это Бранов промолчал. Сфинкс тоже хранила безмолвие. Принюхивалась и задумчиво покачивала седенькой головой.

— Ну, хорошо, — напоследок дернула хвостом она, словно сама своим решением была недовольна. — Минута. У вас есть одна минута.

— Все слышали? — тут же замахал руками Сергей, будто заботливая мамаша-наседка. — На выход! Давайте, народ! Ну, чего столпились?

Я поежилась и, пытаясь не пересечься ни с одним недоуменным взглядом, вновь принялась разглядывать нехитрый орнамент на бледно желтом линолеуме под ногами. А затем и вовсе глаза ладонью прикрыла.

Черт побери, Марта меня точно теперь задушит хвостом своим змеиным.

— Мика, — дождался Ян, пока Сергей, выпроводив всех, прикроет за собой дверь, — послушай, я вообще не понимаю…

— Не понимаешь? — снова зарокотал в груди стыд. — А чего тогда побежал за мной, как угорелый? И Сережа еще… ты его взгляд видел? Не знаю, чего он там углядел…

Лукавила. Знала, конечно, что именно в нас с аспирантом этот аурогляд проклятый рассмотрел. И от этого снова лицо принималось стыдливо гореть и хотелось сунуть голову в песок.

— Жук ты, Бранов, — выдала обреченно, теребя край футболки. — Янус двуликий. Сначала «не подходи ко мне, мне нельзя к тебе прикасаться». А потом сам же… Признавайся, это твоих рук дело? Или Хаоса твоего? Спелись уже? Чуяла ведь, что дело нечисто!

Я отвернулась, шмыгнув носом.

Были близки… Вот и как теперь в глаза этому гаду смотреть, спрашивается? И как назло, хочется ведь. Хочется смотреть, еще пуще, чем прежде!

— Не знаю я, как это все объяснить, — со вздохом провел Ян ладонью по лицу, оперся на подоконник. — Честное слово, Мика! Я хотел поговорить с тобой, но ты спала. Будить не стал. Серега с Мут меня убедили тоже отдохнуть немного…

Я презрительно крякнула. Хотела обложить аспиранта по полной, а из горла лишь этот позорный «кряк» и вырвался.

— Мик, поверь, я пытался думать только о том, как мне справиться с собой и с этой дрянью внутри. Но в полусне мысли сложно контролировать. Я даже не понял, когда успел замкнуться на тебе! Начал вспоминать, думать… А потом потерял контроль и… Ты ведь сама пришла, — поднял аспирант на меня взгляд. — Я не мог и тобой управлять тоже.

— Так это я виновата? — вытаращилась я. — Сама пришла, значит?!

— Я не говорил, что виновата! — примирительно выставил ладонь Ян. — Имел в виду лишь, что не смог вовремя понять, что это уже не сон. Не просто моя больная фантазия.

Я судорожно выдохнула. Нафантазировали, блин. Вот чтобы я еще хоть раз об этом аспиранте подумала…

— Честное слово, — глядел на меня Бранов, будто пёс бездомный, — ума не приложу, как такое могло случиться. Это какая-то иная реальность была, видимо, в которой я… В общем, — окончательно смутился и распыхтелся он, — мы обязательно разберемся во всем, ладно? Придумаем, как избежать повтора. Клянусь, я не хотел, чтобы все так вышло.

— Не хотел… — зло хмыкнула я, тряхнув головой. — Выходит, мало того, что я в чужую фантазию без приглашения заявилась, так еще и совратила тебя, бедного? Жук ты!

— Ну что ты говоришь такое? Никто не сумел бы меня заставить, — посуровел Ян. — Не хотел бы, так и не… — и засверкал многозначительно своими черными глазищами.

У меня аж под коленками задрожало и нахлынула пьянящая слабость. Она завладела ногами, сделав их ватными, свернулась в груди и поплыла ниже, пробуждая какие-то невозможно дикие, неукротимые инстинкты.

Воздух будто наэлектризовался, разогрелся. И какое счастье, что нас с аспирантом разделяло холодное стекло. Правда волны неловкости и через него умудрялись как-то просочиться.

— Я наверное жутко пожалею о том, что сейчас скажу, — Ян потер шею с такой силой, что на ней красные пятна проявились. — С тобой, в той реальности был я. На все сто уверен. Не понимаю уже ничего, но, наверное, наши с Хаосом сознания текут параллельно. В мои мысли он залезть не может. Поэтому это был я.