— Я свободен. Где ты?

— В библиотеке.

— Знаешь кафе на Невском недалеко от вокзала? Поезжай. Это будет быстрей, и я поехал.

На свидание влюблённых это не тянуло. С таким же успехом он мог кормить мороженым Максимку, было бы даже веселей. Но повёл гулять на набережную.

— Тебе надо больше заниматься. Институт в любом случае нужно окончить. Сдавай, как сдавала, досрочно, что можешь.

— Я понимаю.

— У меня аврал с выставкой. И без выставки, с тех пор, как мы без директора, у меня всегда аврал. На ухаживание особенно времени нет.

— Я понимаю.

Она отвернулась, чтобы он не увидел слёзы на глазах.

— Не надо никакой обязаловки. Когда сможете… и захотите, мой телефон у вас есть. И вообще, если что — я скажу своим, что передумала.

— Глупости. Никакого если что. Понимаешь, любовь — это дар, бесценный. Особенно в наше время. Я тебе благодарен. Всё сложится, только не будем торопить события, хорошо?

— Хорошо…

В воскресенье с утра, как обычно, позвонил Кате:

— Спроси у тёти Веры, когда мне приехать?

— Мы сами, Слава. Ты теперь несвободный человек.

— Для тебя я всегда свободный. И детей нечего одних оставлять.

— Мама едет уже. Всё, Слава, отдыхай.

Так. От дома ему отказали. Самое время поехать в Ромашково, в свой старый детский дом.

И нахлынуло сразу… Кто его помнит в этом доме?! Столько времени собирался. Не тянуло.

Когда Деду не разрешили его усыновить, сбежал к нему. Розалинда, директриса, заставила вернуть. Сбежал в никуда. Вернула милиция.

В армию проводили из детдома. Кто его там помнит? Если и помнят, то далеко не с лучшей стороны. И он — не с лучшей. Ему там было плохо. Дед просил — хотя бы на выходные. Почему его одного, чем он лучше других? Берите по очереди. Дед брал трёх-четырёх ребят, но его обязательно. Мастерил с ними игрушки.

Никогда не тянуло вернуться. А с Дедом не расстался, пока он с ним не расстался навсегда. Не по своей воле. И кот ушёл следом…

Но поехал. Ромашково не изменилось, только здания обветшали. На пустом дворе мальчишки гоняли мяч. Ворота были условные. Кто-то сидел на лавочке в маленьком сквере, несколько берёз. Берёзы он помнил тонкими… Приехал в джинсах и ковбойке. Как решил, так и поехал, не переодеваясь.

И сразу бурный интерес:

— Вы к кому?

— Вы чей папа?

— Ничей. К директору я. Как зовут директора?

— Роза Игнатьевна.

— Неужели?! Где её найти?

— На кухне, скоро обед.

Вглядывалась пристально. Не узнавала. Было что-то знакомое, но сомневалась. Славка Лесников, наверное, давно в тюрьме, бандит такой. Не может быть, померещилось.

— Не узнаёте, Роза Игнатьевна? Я Лесников.

— Слава? Не узнать. Долго собирался.

— Совсем не собирался. Два года назад Деда, Егора Ивановича похоронил.

— Умер?! Не старый был ещё…

— Умер. Был я с ним рядом до последнего.

— Ну, а ты как? Работаешь, женился?

— Женюсь осенью. Работаю в конструкторском бюро «Русской игрушки». Слышали?

— Не слышала. Игрушки нам шефы дарят по праздникам. Слава Богу, шефы хорошие, выпускники наши. Ты не знаешь, старше были. Бизнес у них свой, не забывают. А ты вдруг вспомнил, за столько лет.

— Хорошего было мало. Только Дед. Его и не забывал никогда. Если бы вы меня отдали ему тогда…

— Права не имела. Чем ты лучше других?

— Рядом с ним и стал бы лучше. Он меня человеком сделал. Ну что теперь вспоминать. Один он был у меня на свете. Вот, теперь будет семья.

— Невеста кто?

— Студентка.

— А родители?

— Преподаватели.

— Нищие, значит. В спонсоры не годишься.

— Не гожусь, зарплата. Но хочу пригласить младших на выставку игрушек. Покажем, подарим…

— Выставка в Питере?

— Нет, в Москве.

— В Москву везти дорого.

— Автобус оплатим.

— Когда выставка?

— В октябре. Привезём до выставки, народу ещё не будет. Сколько человек в автобусе?

— Сорок. У нас тридцать восемь дошколят и два воспитателя. Паёк сухой дадим, но в Москве надо будет покормить. И площадь Красную показать, и вообще, раз автобус — пусть посмотрят столицу! — загорелась она.

— Думаю, договоримся.

— Ты можешь решать такие вопросы? А то наобещаешь, дети расстроятся.

— Пришлём официальное приглашение. Оговорим и экскурсию, и питание, и подарки. Большего обещать не могу, финансами не распоряжаюсь.

— Я что, прошу у тебя деньги? Они здесь мало что видят, от города далековато. Возим в цирк, опять же — шефы. В детский театр раз в году. Наша выпускница актрисой стала, приезжает раз в неделю, ведёт театральный кружок у старших. Ставим детские пьески, сами костюмы шьём… Экскурсию по Москве — если бы старшим!

— Не могу обещать, Роза Игнатьевна, не уполномочен! Если появится возможность… А не разбегутся старшие?

— Слово возьмём. Да хорошие ребята. Ты мне много крови попортил, Славочка.

— И вы мне — не меньше, — засмеялся он.

Уехал. До выставки оставалось два месяца, съемки собирались делать в готовом интерьере.

Но уже через неделю Роза Игнатьевна явилась в офис лично, сухонькая, с палочкой.

Села у Таниного стола. Рекламщики и Слава стояли вокруг.

— Снимать детей для рекламы — ни в коем случае!

— Это что, детская порнография? Снимать будут не с мылом, не с едой — с игрушками!

— Ни в коем случае.

— Тогда нам не о чем разговаривать, — жёстко сказала Таня, — деньги на автобус, питание, одежду могут быть списаны только как реклама на выставке.

— Ещё и одежда! Вы их собираетесь переодевать?

— А вы как думали, в вашей форме, всех одинаковыми? Всё за один день, покажем выставку, экскурсия, обед и отвезём домой. Игрушки и одежда останутся у вас. Не согласны — выйдем на городской детский дом. Сэкономим на автобусе и экскурсоводе.

И Розалинда сдалась.

А тогда, в понедельник, Алёна ждала Татьяну.

— Что так рано, девочка?

— Я хочу уволиться.

— Ну что ты, зачем? Если из-за Станислава Анатольевича — все уже забыли давно, и он в том числе.

— Нет, Станислав Анатольевич тут не причём. Я хочу кое-что подогнать по учёбе. Если он забыл, тем лучше. А я всегда приеду и помогу, если будет нужно. У вас есть мой телефон. Отпустите меня, он сказал, что я придумала простую универсальную программу, а с нюансами он справится без меня, он очень умный и знающий человек.