— Зачем? — повторил Олег.

— Так решил Совет, — ответил Барук, глаза егосмеялись.

— Значит, не чья-то личная идея, — проговорил Олегв задумчивости. — Это меняет многое...

— Многое, — согласился Барук насмешливо. — Яслыхал, как ты разделался с Фагимом, некогда главой Семи Тайных... Но сможешьли устоять против мощи Семи?

Олег помолчал, лицо потемнело. Глухим голосом смертельно усталогочеловека он спросил:

— Что особенного в этой чаше?

Барук пожал плечами, глаза его вызывающе блестели:

— Кровь Христа. Разве не слыхал?

Олег покачал головой, глаза не отпускали лица Барука:

— Это важно для рыцаря, что со мной идет, но не дляСовета. Тайные знали многих пророков! В их тайнике хранится жезл Заратуштры,пояс Моисея, плащ Будды, молот Тора, сандалии Магомета, палица Геракла, копьеГильгамеша... и многие другие вещи героев, пророков, мудрецов. Вы цените их какколлекцию, курьезы. Вы люди практичные, несуеверные. Я не верю, чтобы столькоусилий было затрачено лишь на то, чтобы пополнить коллекцию. Удивительно, чтоуцелела чаша, ведь вы изгоняете все эмоциональное...

— Почему? — спросил Барук невинно.

Олег ответил, ибо за простым вопросом что-то крылось, а еслимысль облечь в слова, то решение или откровение может всплыть как бы самособой, хотя на самом деле это сокровенная душа помогает как может, и Олегответил ровным размеренным голосом:

— Ваш бог — Прогресс, Цивилизация. А для цивилизацииэти вещи не нужны. Более того, вредны и даже опасны. Они имеют значение лишьдля культуры...

Он умолк на полуслове. Глаза Барука сузились, он процедилсквозь зубы:

— Ты ответил себе сам.

— Значит... только бы не дать чашу мне?

— Вообще культуртрегерам. Этот меднолобый дурак такойже культуртрегер, как и ты, хотя считает себя цивилизатором. Он только чищетебя во сто крат. Его душа невинна, как у младенца.

Олег смотрел пристально, голос стал задумчивым:

— Все-таки ты не сказал, чем же чаша действительноценная... Для нас! Впрочем, это не в твоей власти, если решил не ты, а Совет.Слушай, Барук, ты сделал несколько попыток нас убить. Не отрицаешь? Я имеюполное моральное право ответить тебе тем же. Понимаешь? Так вот, еслипоклянешься, что оставишь нас в покое, мы сейчас же уйдем, а ты сможешь как ираньше наблюдать за звездами. Ведь ты крупнейший знаток неба!

Грохот в голове Томаса утих, взамен пришла боль, словно вчереп засунули раскаленную болванку. Мозг кипел, распирал костяной панцирь.Томас с трудом поднялся, прислонившись к стене. Ноги все еще дрожали, в бокукололо при каждом вздохе, а не дышать и оставаться живым Томас не умел.

— А если не оставлю? — спросил Барук. Голос егопо-прежнему оставался насмешливым, не дрогнул. Томас ощутил холодок страха.

— Я тебя убью.

В странной комнате, заваленной толстыми манускриптами скабалистическими знаками на обложках, словно дохнуло северным ветром. Барук нешелохнулся, глядел презрительно, даже с брезгливой жалостью:

— Не убьешь... При самозащите — да, но вот так мирносидящего? Калеку, который прикован к креслу? Не преступника, а лучшего в мирезнатока звезд, исследователя тайн мироздания?

Олег спросил сдавленным голосом:

— Но ведь ты можешь убить сидящего в кресле?

— Я служу цивилизации! Прогрессу. А ты всего лишькультуре. У нас разные законы.

Олег в бешенстве схватился за рукоять меча, медленно потащилиз ножен, слыша едва различимый зловещий скрип металла, похожий на посвист.Барук вжался в спинку кресла, побледнел. В глазах метнулся страх, но внезапноон расслабился, растянул губы в улыбке:

— Перестань... Играешь в ярость. Не учел, что мыболтали долго, и я успел тебя просчитать и вычислить. Ни ты, ни твой меднолобыйдруг не в состоянии меня убить. Всего лишь потому, что я — беззащитен. Тебе непозволяет культура, а ему — рыцарские пр-р-р-ринципы!

— Ты над нами смеешься?

— Хохочу! Вы обезоружили себя сами. То, чем гордитесь,ведет к поражению. Хорошими мы были бы, допусти такое!.. Я просчитал вас обоихна сутки вперед. Знаю, что у меднолобого сейчас трет левая пятка, он отупел,через три минуты поскользнется, собьет локтем чашу со стола... А ты через двеминуты почешешь лоб, посмотришь на потолок... Можешь ли ты предсказывать стакой точностью?

— Хотел бы, но не могу, — признался Олег.

— Ты весь в смутных видениях, пророчествах, а у нас —точное знание! Но погоди, разве не этого ты добивался? От нас, новых членовСовета, тщательно скрывается прошлое, но есть слухи, что якобы именно ты вглубокой древности восстал против засилья магов и магии, отстаивал ведарство,ведунство... словом, исследования, то, что теперь все чаще называется простонаукой... Так ли было?

Томас все слышал, но почти ничего не понимал — в головегудело. Чтобы не быть послушным дураком в руках проклятого чернокнижника, онотступил вдоль стены на пару шагов от стола, где стояла высокая хрустальнаячаша. Олег оглянулся на железный стук его шагов, в задумчивости почесал нос.Сверху послышался легкий стук, Олег быстро взглянул наверх:

— Там кто-то есть?

— Они не войдут, — отмахнулся Барук. —Ученики.

Томас поспешно отступил еще на шаг, ошеломленный тем, чтокалика в самом деле почесал нос и посмотрел в потолок, как предрек злой колдун.В левую пятку кольнуло, он пошатнулся на одеревеневших ногах, оступился,грохнулся, споткнувшись о собственный меч, что лежал на полу с момента, как онобессиленно влез в комнату. В ярости поднялся, слыша злой смех, угрожающе сжалрукоять меча и надменно оглянулся.

К ногам подкатилось крупное красное яблоко. Томас повернулголову к столику. Тот лежал на боку, два манускрипта распластались на мозаичномполу, яблоки раскатились во всех направлениях, а между ними ярко блестелимелкие осколки чаши.

— Все точно? — спросил Барук с торжествующимхохотом. — Чем больше вас вижу, тем больше данных, чтобы предсказать любоеваше слово, движение, поступок. Уже на неделю, на месяц, на полгода...

Олег быстро кивнул Томасу:

— Сэр Томас, нам пора уходить. Этот человек безнадежен.А ты, Барук, крупно ошибаешься! В человеке кроме мощного интеллекта есть еще идуша. А у нее, непредсказуемой, есть очень глубокие пещеры, в которые заглянутьнепросто.

Он повернулся к выходу, Барук закричал с яростью:

— Ничтожество! Раскрой глаза, теперь уже никто на светене спасет тебя от страшной гибели!.. Это видишь даже ты!

Олег с темным как у грозовой тучи лицом шагнул к раскрытымдверям, бросил глухим голосом, не поворачиваясь: