происходило то же самое. Оба они схватились за головы и закричали. Такие же крики раздавались с холма, где горели огни.

– Внииииз. Спускайтесь вниииз, – услышал Горги голос, раздавшийся у него в голове, а затем, не контролируя свое тело, поднялся и направился в сторону самого высокого во всей округе холма.

Ровинс шел с ним бок о бок. На его лице, сильно побледневшем, было изумление и испуг, но Горги знал, что их вождь боится не за себя, а за свое племя, которому грозила страшная, необъяснимая опасность.

Где-то сзади послышалось быстрый, синхронный марш босых ног. Соплеменники вскоре поравнялись с вождем и его советником. Теперь они шли вместе, единым строем, совершая абсолютно одинаковые движения. Никто не произносил ни слова. Никто не мог говорить. Для них существовал лишь голос, говорящий в голове. И только лицо Ровинса морщилось и тужилось, будто он пытается разорвать невидимые путы, сковавшие тело.

Впереди показалось темное пятно среди зелени холма. Голос усилился.

Горги чувствовал холод камней под ногами, но гораздо сильнее чувствовал бурлящий где-то внутри ужас, давящий на горло.

Вскоре они шли в кромешной тьме. Было не видно ни зги. Ничего. Никаких ориентиров, лишь бесконечная, беспроглядная тьма. Она становилась все гуще и гуще, пока надавила с такой силой, что стало трудно дышать. Горги задыхался, но шел. Вскоре тьма рассеялась, и вокруг замерцал слабый свет. Его излучали неровные стены. Впереди показалось большое помещение. Голос усилился многократно.

Толпа остановилась. Все замерли от изумления, но так и не могли двинуться.

Перед ними раскинулось огромное тело змеи багрового цвета.

– Великий змей, – подумал Асмер. – Чтоб тебя, Фалькасаар.

Перед ними, и правда, бы объект поклонения церкви Крови, но Асмер знал, сам не понимая откуда, но знал, что кто-то видит на его месте воплощение света Шильву, а кто-то старца Ульсара, держащего в руках священный грааль знаний.

– Мое имя Кирон, – услышали одни.

– Мое имя Шильва, – услышали другие.

– Мое имя Ульсаар, – услышали третьи.

– Ты лжешь!!! – возопил Ровинс, видя перед собой ужасное зубастое око, однако не такое огромное, что видел перед собой Асмер.

– За столетия у тебя, видимо, не было недостатка в еде, – подумал он. – Вряд ли ты теперь можешь так же спокойно вылезать из своего логова.

– Неужели вы не видите его? – Ровинс кричал, бил ногами, взывал соплеменников к разуму, но те как будто не видели его, преклонив колени перед своими вновь обретенными божествами, в своем вновь обретенном доме.

Но его никто не слышал. Ровинс будто перестал существовать.

– Горги, друг мой. Услышь же меня, – потряс он за плечи своего советника и близкого друга, тот тоже будто забыл о нем, перестал видеть и чувствовать.

– Для них тебя не существует, – произнес холодный властный голос в голове Ровинса. – Ты мне любопытен, но, увы, не нужен.

Всплеск крови. Ровинс даже не крикнул, превратившись в струйки багровой жидкости, стекающей по лицам его друзей и родственников, которые так и не поняли, что их вождь погиб. В один миг они забыли, что он вообще когда-либо существовал. Даже жена Ровинса, носящая его ребенка, вдруг поверила, что отец ребенка – Лиар, которому на данный момент было девятнадцать лет, что по меркам Святых считалось очень ранним возрастом, почти младенческим.

***

Асмер в большом зале. Он стоит на коленях, а рядом с ним точно в такой же позе еще два человека. Перед ними Багровое око, протягивающее им свои щупальца. Под кожей стоящих около Асмера людей пробежала рябь, похожая на червячков. Он снова был Горги, у которого тоже пробежала точно такая же рябь.

***

Мерцание света и тени. Когда-то неопрятные подземелья превратились в аккуратный и убранный дворец, прекрасный и изящный. Теперь здесь кипит жизнь. Но кое-что изменилось с тех времен, как Асмер видел общину в последний раз.

Она расширилась, изменилась. Некоторые беззаботные детишки, снующие туда-сюда, выглядят отлично от своих родителей, бабушек и дедушек. В их внешности появляется все больше нежных, утонченных черт. В них появляется больше человеческого.

Религия, коей следует община, тоже приносит свои плоды. Правда, не очень положительные. Вера в Великого Змея Кирона явно доминирует, а остальные под притеснением более могущественной становятся все слабее, утрачивают своих последователей и свою силу.

***

В подземном дворце остались лишь люди. Святые подвергаются гонениям и издевательствам. Считаются изгоями и выродками. Их массово подвергают к заключению в тюрьме, где их тела, поедаемые ужасными насекомыми, гниют и исчезают прямо на глазах. Небольшие группы Святых скрываются в темных уголках подземелья, воруя иногда еду. Среди них есть женщины и дети.

Так две столь близкие, но столь разные расы, живут бок о бок, обоюдно ненавидя друг друга. Только люди в большинстве, и они готовы к самым ужасным зверствам, дабы упрочить свое превосходство.

Тюрьма наполнена криками обмякших в кандалах Святых, от того, что жуки, облепившие их кости, высасывают спиной мозг, а когда он кончается, принимаются медленно, с наслаждением сгрызать мясо с обвисших плетьми конечностей. Наполнена еще более ужасными воплями Святых, которых против их воли тащат к огромному и бездонному колодцу, откуда раздается шепот.

Церковь Крови осталась единственной религией. Остальные две забылись, будто их никогда не существовало. Но их время еще настанет.

***

Асмер снова стоял перед белым туманом во тьме.

– Почему я все еще здесь? – подумал Асмер. – Или это и есть смерть?

Его переполнила злость – от непонимания того, что происходит. Он должен был перестать существовать, но неизвестно почему все еще витал между жизнью и смертью. Асмер хотел закричать, но не мог. Он совсем забыл, что его тело вместе с голосовыми связками полностью отсутствовало.

Белые нити завесы перед лицом Асмера струились и извивались в причудливые фигуры. От стены тумана веяло шепотом. Тысячи голосов практически в унисон пели какую-то незамысловатую, но красивую песню. Она успокаивала, и Асмеру казалось, что среди голосов довольно отчетливо слышалась пара голосов – женский и детский. В них чувствовался страх.

Асмер двинулся вперед. Почувствовал легкий холодок, затмевающий разум, ощутил секундное единение с голосами, что во всеуслышание молили о помощи. Почувствовал их боль. Она обжигала, но освобождала. Струи света обвили его, и пространство вокруг взорвалось тысячей искр.

Первое, что Асмер ощутил – яркий и теплый свет, исходящий от стен. Второе – твердый, гладкий пол под ногами. Третье – жгучие импульсы легкого тока в мышцах. Он оглянулся: широкий коридор