памяти, всплыв размытой солнцем картиной. Квартиру, в которой он когда-о разбил окно, было нетрудно найти, и Асмер уже нерешительно занес руку, чтобы постучаться, когда за дверь раздались крики и звуки ударов.

Тяжелый черный сапог с легкостью снес деревянную преграду, как раз в тот момент, когда старуха, с обезумевшим лицом, закричала, оторвав взгляд от бледной девушки, сидящей на полу, и бросилась на него.

– Стой. Не нужно, – произнес Асмер.

– Убьюююю, – завопила она.

– Прости.

Асмер судорожно нажал на курок, и несколько пуль тут же покинули дуло пистолета. Старуха дернулась и медленно выпустила из рук оружие.

– Мирра! – закричал Асмер, подбегая к лишившейся чувств девушке.

Асмер оторвал кусок плаща и плотно обмотал рану, чтобы остановить кровь, а затем аккуратно поднял Мирру на руки и вышел в свет, рассыпающегося на куски города.

***

Асмер закончил рассказ и взглянул на Мирру. Девушка задумчиво молчала, озабоченно глядя на Асмера. Затем все так же молча взяла его руки в свои и заключила бывшего детектива полиции Атифиса в крепкие объятия. То, что бывшего, ни он, ни она не сомневались. Город сгинул, вместе с Тремя Великими Церквями, вместе с тем, что пряталось в сумраке катакомб, а мертвому городу, полиция была не нужна.

IV

Через три дня Мирра, полностью поправившись, смогла покинуть больницу. Хоть она уже могла ходить самостоятельно, но Асмер не отходил от нее ни на шаг, постоянно поддерживая ее за локоть и талию. Мирра широко улыбалась, наконец, избавившись от потребности постоянно лежать на больничной койке, но старалась этого не показывать, ведь Атифис все еще скорбел.

Все вокруг, даже врачи, ходили в черных, траурных одеждах, а часовая башня в центре города, обычно светившаяся яркими цветами, теперь выглядела мрачной и темной. Все находилось в глубокой скорби, а лица людей не выражали ничего, кроме печали и отрешенности.

Асмер не чувствовал ничего. Не ощущал себя живым, будто среди всех тех людей, что сгинули при землетрясении, был и он. И теперь тот мужчина, что шел по серым улицам Атифиса с девочкой на плечах, был не больше и не меньше, чем ходячим трупом, которому не хватило места в загробном мире.

Впереди шла длинная похоронная процессия. Женщины, рыдающие в черные платки, и мужчины, несущие гробы. Толпа завывала, заполняя и без того печальные серые улицы, еще более гнетущем настроением.

Толпа направилась левее, туда, где когда-то стоял собор церкви Души, а Асмер и его спутницы повернули направо. Перед тем, как они скрылись за углом здания, Асмер заметил женщину, шагающую позади демонстрации. В ее руках была совсем небольшая, по сравнению с остальными рамка с фотографией. На ней был изображен ребенок, едва ли старше четырех лет.

Спустя десять лет

Багровое солнце, уходящее за горизонт, едва проходило сквозь густую листву, окружающих небольшой дом деревьев. На их ветках, заливаясь громкими трелями, щебетали птицы с ярким оперением. Свистели, чирикали и попросту гаркали, будто пытаясь всласть накричаться перед сном.

Солнце зашло за горизонт, и тогда птицы замолкли, и в окружающей тьме наступила тишина, но через секунду все вокруг вспыхнуло яркими огнями и веселой праздничной музыкой. Огни осветили деревянные и каменные стены домов, а также людей, попавших и объятия песен и танцев. Зашелестели пестрые платья и застучали ударами о гранитную площадку туфельки.

Молодые девушки лихо отплясывали посреди небольшой площади, привлекая к себе внимание улыбающихся стариков и влюбленно глядящих парней. Каждая из них пыталась отдать танцу всю себя, чтобы как можно больше понравиться молодым людям. Правда, как они не старались бы, никто не мог перетанцевать светловолосую девушку, отплясывающую так страстно и завораживающе, что почти все взгляды, не только зрителей, но и других девушек, были прикованы к ней.

– Эк, как Амелия пляшет… – покачал головой улыбающийся старик. – Присматривай за ней, Мирра, а то ухажеры как набегут, не отобьешься. Ты только посмотри, как они рты раскрыли.

– Не волнуйся, Шимц, присмотрю, – сказала Мирра, стараясь скрыть переживания, вызванные словами старика, – в конце концов, не зря же я тут стою.

Музыка закончилась, и девушки затихли. Разбрелись в разные стороны. Амелия подошла к Мирре, тяжело дыша, сопровождаемая восхищенными взглядами воздыхателей.

– Фух. Жарко… – тяжело вздохнув, сказала она.

Мирра лишь улыбнулась, чувствую, как от девушки веет теплом.

– Ты уже совсем большая. Совсем уже женщина, – подумала она.

– Тут так классно… – сказала Амелия, разлохматив белокурые волосы. – Только это клоуны выглядят немного страшновато.

Она имела в виду акробатов на ходулях, что ходили средь толпы с намалеванными лицами. К слову, они действительно выглядели страшно, недаром, маленькие дети, завидевшие их, разрывались плачем и прижимались к родителям, за что тут же получали резиновый шарик, и успокаивались.

– А теперь кавалеры приглашают дам, – произнес громкий голос мужчины в белом сюртуке.

И тут же пятеро или шестеро юношей сорвались с мест и, толкаясь, протянули руки Амелии, приглашая на танец. Та, лишь слегка подрумянившись, принялась с важным видом всматриваться в лица вопрошавших.

Мирра все это время лишь улыбалась, с небольшим упреком глядя на Амелию и с насмешкой на кавалеров.

В итоге, после минуты раздумий, Амелия высокомерно протянула ладонь темноволосому юноше с кудрями, что стоял к ней ближе всех. Вместе с ним она отправилась к небольшой кучке таких же парочек по центру площади, а остальные с огорченным видом разбрелись по ее краям, в поисках другой пары.

Заиграла музыка и танцующие пустились в пляс. Сначала медленно, но постепенно все завертелись все быстрее и быстрее, запыхаясь и тяжело дыша, все больше отдаваясь безумному вихрю танца.

Когда музыка затихла, Амелия снова подошла к Мирре, но уже в сопровождении своего танцевального партнера.

– Мам, – обратилась она к Мирре. Та уже давно привыкла считать Амелию дочкой, давно привыкла к такому обращению, в конце концов, она заменила девочке мать. – Ничего, если я пойду посмотреть с Примом на звезды? Он знает такое место, откуда видно все небо.

Мирре не нужно было долго думать, к чему все ведет, поэтому строго, даже строже, чем надо было, отказала.

Амелия негодующе взмахнула руками и выкрикнула что-то неразборчивое, но осталась стоять на месте, гладя на Мирру обиженным взглядом. Мирра лишь помотала головой и взяла ее за руку, а затем притянула девушку к себе и прошептала что-то на ухо.

Та взвизгнула и, резко повернувшись, дала пощечину недоумевающему парню. Со слезящимися глазами и красной щекой, он отвернулся и обиженно потопал прочь.

Музыка перестала играть лишь, когда белокурый серп