луны вышел на небосвод, помогая звездам освещать землю. Тогда утомленные празднеством, горожане медленно расходились по домам, чтобы отдохнуть и остыть после очередного тяжелого дня работы в поле. Все они знали, что завтрашнего дня будет легче, ведь посев, наконец, кончился, и впереди ждет несколько месяцев отдыха, прежде чем первые урожаи взойдут.

Крестьян, стражей порядка, правителей города, да и вообще каждого жителя в этом небольшом, но быстро растущем поселении, ждал крепкий сон. Никому тут не снились кошмары, все они сгинули с Атифисом, поглощенным земной твердью, сгинули вместе с памятью о некогда великом городе, что всего за несколько дней ушел под землю.

Мирра и Амелия шли по небольшой темной тропинке меж ветвей деревьев, через которые с трудом проходил лунный и звездный свет. Шли они к своему дому, что стоял в отдалении от других, на небольшой поляне, лысым пятном выделяющейся в зарослях леса.

Десять лет назад Мирра бы и не подумала, что будет жить здесь. Дом находился в плачевном состоянии, особенно внутри, где большая часть убранства была покрыта чем-то очень похожим на запекшуюся кровь. Однако, она видела лицо Асмера, когда тот зашел в дом, и поняла, что это место многое значит для ее любимого. Так что, спустя время, их общими стараниями, дом и территория вокруг него, расцвели, преобразились настолько, что поляну можно было не узнать, если бы не небольшое кладбище прямо посреди нее.

Земляные холмики, на которых росли желтые цветы, Асмер окружил оградкой, и постоянно следил, чтобы они не заросли сорняком. Мирра как-то раз спросила, что связывает его с этим местом и могилами, но Асмер ничего не ответил.

Сначала было трудновато, вот так бросить родной дом и начать новую жизнь на новом месте, но вскоре, когда поселение рядом начало разрастаться и все больше и больше людей бежало из руин Атифиса, стало, конечно же, проще. И воспоминания Мирры о былой жизни начали постепенно выцветать, растворяться во времени, а вскоре и вовсе исчезли. Не исчезла лишь любовь к Асмеру, который потерял всякую связь с миром, ушел куда-то глубоко в себя. Казалось, единственным, что его радовало была Амелия.

Бывший детектив учил свою приемную дочь стрельбе и охотничьему ремеслу, которому обучался вместе с ней. Они проводили вместе довольно много времени и очень сдружились. Мирра даже видела редкую улыбку на лице Асмера, когда неуклюжая девочка гонялась за большими жуками.

Очертания дома проявились за деревьями. В окнах не было света, хотя Мирра не думала, что Асмер может спать в столь позднее время, ведь обычно его мучила бессонница, не дающая ему заснуть до самого утра.

– Должно быть спит. – Сказала Амелия неуверенным голосом, и ее неуверенность передалась Мирре, которая почувствовала тревогу, хотя и старалась не придавать ей значения. Тем не менее, в ее мозг и сердце закрался маленький, но юркий червячок страха – чувства, которое растворилось в ее памяти вместе с Атифисом.

– Асмер, – тихо позвала она, открыв дверь. – Асмер ты тут?

Никто не отозвался.

– Может он на празднике? – Предположила Амелия.

– Вряд ли.

Мирра зажгла свет в лампаде. И разорвалась криком.

– Что случи… – Амелия проследила за взглядом своей приемной матери и тоже закричала.

Посреди комнаты, на толстой, скрипящей от покачивания веревке, висел Асмер с посиневшим от удушья лицом. Он был уже давно мертв.

***

В доме, находящемся на небольшой, освещаемой лишь луной площадкой, горел тусклый свет. Если бы кто-то в это время проходил бы около окон, он увидел бы женщину, сгорбившуюся над свечой с листком бумаги, и девушку, тихо посапывающую на кровати. Он увидел бы дорожки слез на ее щеках и мокрое пятно на подушке.

А если бы, что совсем невероятно, он смог заглянуть в письмо, дрожащие в руках женщины, то прочитал бы там следующее:

«Дорогая и любимая Мирра, любимая дочка Амелия,

Хотел бы перед вами сразу извиниться за то, что ухожу вот так. Не вините себя, и не печальтесь обо мне. Вы подарили мне такую замечательную и полную любви жизнь, что я не могу найти слов, чтобы отблагодарить вас.

В моей смерти нет ничего грустного, ибо я счастлив. Прошло десять лет, но мои раны так и не зажили. Не понимаю почему, но память не уходит, как у остальных, фотографии прошлого не выцветают. Я наивно думал, что справлюсь, что рано или поздно мне станет легче, пытался спрятать глубже ту боль, что терзала мне душу. Я не справился. Видимо я так и остался в тех подземельях.

Я жил ради вас, и только ради вас. А теперь, когда я отдал вам все, что мог, когда ты, Амелия, стала совсем взрослой и невероятно красивой девушкой, я могу уйти.

Прошу вас, похороните меня рядом с могилами в саду, рядом с моим почившим товарищем и простыми людьми, которым в хороводе случайностей жизни не повезло оказаться не там и не тогда.

Я долго думал о том, что произошло в Атифисе. Долго прокручивал в голове произошедшее, и кое-что понял. Дело не в каком-то вечно голодном чудовище под землей, и не совсем в выдуманном абсолютном зле. Причина в людях. В каждом из них скрыто много ужасного, но вместе с этим и много прекрасного. Однако, случается так, что зло внутри людей выползает наружу, многократно перевешивая добро.

Порой жизнь ломает нас. Разбивает на крошечные куски, собрать что-то цельное из которых практически невероятно. Люди слабы и хрупки, но каждый из них сам выбирает свой путь, сам борется со злом внутри. И на этом пути он может обрести силу, собрать из осколков нечто новое, нечто гораздо более совершенное.

Главное лишь быть честным перед собой. Чтобы в самые тяжелые моменты своей жизни, когда остаешься один на один со тьмой внутри, ты смог увидеть свет, яркий луч которого откроет тебе дверь из бездны.

Слова мои закончились, а слезы в глазах давно высохли. Так что, думаю, на этом нужно кончать письмо. Прощайте. Я вас бесконечно люблю. И помните:

Воспоминания порой хуже, чем беспамятство.

Ваш любящий муж и отец Асмер.»

Кап Кап.

Две капли упали на пожелтевшую бумагу и размыли чернила последних слов, оставив от имени писавшего лишь половину, а остальное превратив в черные разводы на листе.

Кап Кап.

Еще две капли упали на темное дерево стола, с которого убрали лист бумаги, опасаясь за безопасность остальных слов.

Больше слез не капало. Они высохли, как высох прах, погребенный под красивым садом, на котором