– Опыт общения, – отозвался Элоранарр. – И немного логики.

Приподняв брови, я посмотрела на него поверх алого пламени. Элоранарр пояснил:

– Чтобы лезть в чужие мысли, копаться в самом сокровенном, ломать и перестраивать, нужно относиться к существам, как к куску мяса, иначе невозможно не начать сочувствовать при таком уровне… близости.

Удивительно точное замечание. Я глотнула вина, и пока горячие иголочки кололи язык, заметила:

– Это не помешало вам натравить на меня менталиста.

Элоранарр резко отвёл взгляд.

– Я выбирал не потомственного, они куда деликатнее. – Он осушил кубок до дна и налил себе ещё вина. – И мне до сих пор за это стыдно, хотя я понимаю, что твоя семья наверняка частенько залезала тебе в голову, так что воздействие было для тебя более чем привычным. Но… я боялся повторений… того инцидента.

А потом сам же меня и поцеловал. Но я об этом промолчала, не желая переводить разговор на эту скользкую тему. От насыщенного магией вина было так хорошо, что я отпила ещё. Молчание было тяжёлым. Элоранарр пил кубок за кубком. Похоже, пытался утопить ненужные мысли в вине, и его взгляд от такой ударной дозы поплыл сильнее.

Кувшин опустил, и Элоранарр взялся за предпоследний. Выдернул пробку, из горлышка взметнулась струя пламени.

Атмосфера снова сгущалась, становилась вязкой и неловкой. Невольно я снова вспомнила наш поцелуй – тот, первый, когда Элоранарр жадно впился в мои губы. И потом, когда думал, что я была без сознания… Чешуйки опять выступали на спине, мне стало жарче, только чуть успокоившееся сердце снова побежало вскачь.

Наполнив свой кубок и добавив вина в мой, Элоранарр отставил кувшин и вздохнул.

– Извини, – повторил он, – но мне показалось, что так будет лучше для нас всех.

– Понимаю, вы правы, – кивнула я и снова пригубила огненный напиток.

– Может, мне уйти с поста главы ИСБ? – Элоранарр, закрыв глаза, вздохнул. – Иногда мне так этого хочется. Сбежать из дворца от всех этих обязанностей…

– Но вы не можете себе этого позволить, потому что чувствуете ответственность за братьев, страну и даже отца, – я тоже вздохнула. Сладко-терпкий вкус вина поселился на языке, и, кажется, только сейчас я стала понимать, в чём его прелесть.

– Да. Как представлю, чем это обернётся: вассалы на ключевых постах, отец, спихивающий на них дела и потихоньку теряющий власть… кто-нибудь непременно этим воспользуется и перебьёт нас всех. – Элоранарр покачал кубком из стороны в сторону, и трепещущее пламя зашипело от резких движений. – Иногда мне кажется, что слухи правдивы, и золотые драконы – это не прообраз Великого дракона, а просто кем-то проклятые бесполезные твари, которых давно пора уничтожить.

Удивлённо посмотрев на него, я помедлила мгновение и коснулась его обтянутого бархатом плеча. Но спорить… язык не повернулся. Если бы не было их, золотых драконов Аранских, моя семья была бы жива.

– Тоже так думаешь? – Элоранарр кисло усмехнулся. – Это ведь из-за того, что твоя сестра могла стать избранной Линарэна, убили и её, и всех остальных Сиринов. Даже удивительно, что при таком раскладе ты не перешёл на сторону культа Бездны.

– Они не предложили мне уничтожить Неспящих, – отозвалась я и похлопала его по плечу.

Моя ладонь заскользила вниз, и я не могла не отметить крепкость мышц Элоранарра. Он перехватил мою руку и потянул под стол, сжал пальцы:

– Это было единственной причиной?

Его прикосновение почти обжигало, я хотела вырваться, только и придвинуться тоже желала. Элоранарр держал мою руку нежно, но достаточно крепко. Положил себе на колено и погладил, а затем толкнул свои пальцы между моими, переплетая их. Я судорожно вдохнула и тут же приникла к кубку, пряча за пламенем пылающее лицо, сосредотачиваясь на сладко-терпком вкусе. Даже не заметила, как выпила кубок до дна. Отставила его. Голова кружилась.

Кувшинчик дрожал в руке Элоранарра, пока он доливал мне и себе одуряющего огненного вина. Пить мы начали одновременно, словно пытаясь залить то пламя, что исходило от наших сцепленных рук. Я зажмуривалась, сдерживая бессмысленные слёзы. Вспоминать о смертях не хотелось, зачем, ну зачем Элоранарр напомнил?

Опустевший кубок выпал из моих пальцев, я склонилась к столу, утыкаясь в столешницу лбом.

– Я не знаю, что мне делать, – прошептала я неожиданно заплетающимся языком. – Не знаю, как найти Неспящих. И я така… такой слабый, я не справлюсь с ними один, поэтому, пожалуйста, не… не уходите со службы, вы… вы можете так помочь. И без вас… без Аранских будет деление территорий, разборка между Шадарами и Мэгранами покажется… детскими играми. – Я тоже сжимала пальцы Элоранарра, сильно – до боли в суставах и мышцах. – Мне нужна ваша помощь.

Говорить этого я не собиралась, но слова вылетали будто сами собой.

– Иначе я не смогу… спать на рассвете… не…

Отпустив руку, Элоранарр потянул меня к себе – неловко, сам качнувшись и опрокинув несколько пустых кувшинов под столом. Обнял, и я уткнулась в его шею. Наконец я ощутила его запах: сладко-пряная корица с нотками раскалённого металла.

– Прости, – зашептал Элоранарр, неловко гладя меня по волосам, – если бы я мог что-то изменить, я бы… я бы…

Он не договорил, но продолжал меня гладить.

– Вы слишком ненавидите менталистов, – прошептала я невнятно, – но они… это же моя семья… у менталистов тоже есть чувства, хотя, да, вы правы, менталистам важно не воспринимать объекты воздействия слишком близко к сердцу, иначе это будет страшно, ведь всякое открывается в памяти, иногда страшное, такое страшное, что только отстранённость спасает разум, поэтому непотомственные менталисты никогда не бывают по-настоящему сильными и умелыми: они не в состоянии отстраниться, им слишком больно, они не могут забыть, а потомственных этому учат. И это… это нужно…

Лишь закусив кружева на его воротнике я смогла остановиться и не рассказать о Энтарии Ларн, о том, что ни один непотомственный менталист не смог бы сделать то, что сделала я, потому что им не хватило бы хладнокровия пережить всё это с ней и не сойти с ума.

– Но эта холодность позволяет совершать преступления, – возразил Элоранарр, – причинять страшную боль без малейших зазрений совести, походя ломать чужие жизни и сознания.

Ответить было нечего: менталисты действительно чаще ломали, чем исправляли.

– Но они дают и защиту.

– Если бы не было таких беспринципных атак, защита бы не требовалась.

В моей качавшейся на волнах голове никаких хороших вариантов ответа не появлялось, я даже…

– Вы правы, – признала я. – Защита нужна потому, что менталисты атакуют и плюют на этические и законодательные ограничения.

Уж я-то прекрасно это знаю, потому что нарушаю часто, иногда – по несколько раз в день, и остановиться не могу. И просто не хочу, потому что это моя сила, мой способ восприятия мира.