Сами маги вряд ли переживали по этому поводу, да и у Чародея призыв амазонок стал скорее всего случайностью. Как и другие, он вполне обходился воинами-мужчинами, способными служить ему верой и правдой.

Само устройство этого мира было таково, что человеческая жизнь не рождалась здесь естественным для людей образом. Все представленное сплошь одними мужчинами население появлялось путем магии и призвания людей с земли. Тех людей, которые на земле должны были погибнуть. В основном это были воины различных эпох; попав сюда они не старели а потому не умирали по естественным причинам. Магам даже, скорее всего, было на руку, что их воины не обременены семьями, – женами и потомством. Но когда очередной артефакт Чародея вдруг явил в этот мир первую пятерку женщин, пусть даже это были девы-воительницы, настроение воинов стало предсказуемым образом меняться. За обращение на себя внимания амазонки и обладание ею лучшие воины и даже лучшие друзья были готовы перерезать друг другу глотки.

Отчасти спасало лишь то, что сами амазонки мужчин, мягко говоря, недолюбливали и подпускать к себе никого не желали. Правда и здесь не обошлось без проблем и кровопролития. Многие мужчины, не воспринимающие всерьез дев-воительниц как воинов и не способные удерживать собственную похоть, жестоко за это поплатились. Не раз амазонками была пролита кровь особо несдержанных и самоуверенных воинов.

Все эти обстоятельства, безусловно, в восторг Чародея не приводили, и хотя лесной волшебник максимально изолировал дев-воительниц от остальных своих воинов, проблемы до конца не ушли. Неожиданно для мага навести порядок среди соперничающих за внимание дев-воительниц воинов, а также ослабить ненависть самих амазонок к мужчинам помог его ученик Евпатий.

Он сумел сначала подружиться с самой королевой амазонок, а потом и вовсе у них возникло обоюдное друг к другу чувство, называемое в земном мире людей любовью.

Далеко не все амазонки были в восторге от отношений и чувств, возникших у их королевы и ученика Чародея, однако потом большинство дев-воительниц смирились, а со временем многие из них и сами стали заглядываться на соплеменников Евпатия. Ведь именно их благодаря своему ученику Чародей ограждал от общения с девами-воительницами меньше других.

Так и сложилось, что большинство русских воинов вместе с девами-воительницами стали одними из самых приближенных воинов лесного волшебника. Больше них маг Чародей доверял только союзному с ним местному племени, называющему себя детьми драконов. Что впрочем, было совершенно оправданно: люди приходили и уходили, а древняя, начавшаяся еще до времен великой войны магов дружба Чародея и всех местных существ и народов, была известна всем.

Давно служил Чародею и человек, известный сейчас Глебу как воевода всего русского лагеря. Человек, который сам по себе воином не являлся, но знал о воинах разных эпох и народов, их обычаях и способах ведения боя столько, что, как сказал бы сам Глеб, был просто ходячей энциклопедией.

Говорили, все дело в артефакте воеводы, который и давал своему хозяину необходимые на данный момент знания и сведения. Так или иначе, а пожилой, отнюдь не богатырского телосложения человек давно пользовался у воинов большим почетом и уважением. Не перечесть сколько раз благодаря его знаниям и мудрому совету были выиграны битвы, сражения и просто стычки, не говоря уже о сохраненных жизнях.

Однажды, когда симпатия и дружба амазонок с русскими воинами уже стала обычным делом и крепла день ото дня, к Чародею посланником от русичей, и пришел воевода и произнес такие слова:

– Давно уже русские воины служат тебе, маг, верой и правдой. Служат не из страха и не по принуждению, а по доброй воле и с благодарностью. Для каждого из нас твои владения стали как родной дом, но все же есть то, что мешает нам чувствовать себя в этом мире как когда-то в мире земном…

– Чего же вам не хватает? – удивился маг.

– До тех пор, пока тобою не были призваны девы воительницы, нам казалось, что всего хватает, – уклончиво отвечал воевода.

– Что же изменилось?

– То, что теперь мы могли бы не просто чувствовать себя в этом мире как дома, а по-настоящему создать себе здесь новый дом, такой же, как там, на земле.

– Говори яснее, – начал раздражаться маг тем обстоятельством, что амазонки снова влекут за собой неясности и противоречия, а его собеседник темнит и недоговаривает, – чего ты хочешь?

– Не один я, – уточнил воевода, – все мы, те, кто был призван сюда с земель русских, и кто, благодаря твоему ученику Евпатию сумел растопить сердца амазонок, все мы хотим одного: чтобы у нас были семьи, а в этих семьях рождались дети, – воевода, явно волнуясь, резко осекся, а затем, сглотнув подступивший к горлу комок, тихо добавил: – Отпусти нас, маг…

От неожиданности Чародей даже не сразу нашелся, что ответить посланнику его русского войска, а сам воевода, собравшись с духом и заполняя паузу, быстро продолжил:

– Мы ни в коем случае не собираемся предавать тебя маг, нас не влекут ни другие маги, ни свободные земли наемников. Если позволишь, то мы бы хотели поселиться в твоем лесу просто как добрые соседи и союзники, готовые в любую трудную минуту прийти друг к другу на выручку.

– Я не понимаю, – искренне возмутился Чародей, – почему вам нельзя остаться у меня? Войн, за исключением редких мелких стычек, сейчас нет, а даже если бы и были, то ты сам знаешь, что я не сторонник, как другие маги, единолично господствовать и царствовать в этих омываемых Непресекаемыми морями землях. Даже во время великой войны магов, я не губил свое войско ради борьбы за власть, а просто мирно переждал. Власть и единоличное господство мне не нужны, меня интересуют лишь знания, что были утеряны под действием времени и в результате войн между магами. Так почему же, спрашиваю я тебя еще раз, вы не хотите больше оставаться со мной?

– Все, что ты сказал, мы, безусловно, знаем, – кивнул воевода, – но остаться в пределах твоего замка не можем. Это будет вредно как для тебя, так и для нас. Твои другие многочисленные воины и так из-за амазонок относятся к нам, русским, с некоторой завистью, что же будет, когда мы обзаведемся полноценными семьями и детьми, то есть тем, чего другим в этом мире иметь не дано?

В ответ Чародей лишь нахмурился, обдумывая сказанное воеводой, а тот продолжал:

– Все живое вокруг имеет возможность оставлять после себя потомство. Даже цветы, кусты, деревья и болотные травы всегда бросают в землю семена, дающие новую жизнь. Теперь и у нас появился такой шанс, мы тоже хотим просто жить, просто пахать землю и ходить на охоту, а возвращаясь домой, слышать радостный детский смех и согреваться у поддерживаемых нашими женами домашних очагов. Отпусти нас, маг.

– Дети… – задумываясь о чем-то своем, вздохнул Чародей. – Может, стоит подождать, пока появится хоть один человеческий детеныш? Этот мир, этот омываемый Непресекаемыми морями огромный остров настолько загадочен даже для нас, магов, что кто знает, способны ли у людей, которые здесь не стареют и своей смертью не умирают, вообще рождаться дети?