– такой, какой она была последние два месяца своей короткой жизни. Жизни, даже не успевшей толком начаться. – Но она не может быть везде и всюду. Чем раньше ты избавишься от страха и сомнений, малыш, тем лучше для тебя.

Мальчик вновь спрятал лицо, заплакал, но уже абсолютно беззвучно. Его худощавое тельце трясло, почти как в припадке. «Ну, и что ты наделал», говорил недовольный взгляд Каме. «Ты бы не справился лучше», тем же немым языком ответил Руксус. «До моего прихода он так же плакал».

–Слушай…а расскажи нам о своей семье. Ты же скучаешь по ней, правда? – вновь взял Руксус инициативу в руки.

–Н-ну…иногда, – через пару минут ответил Горацио, чуть-чуть успокоившись. – На самом деле, отца я совсем не помню, он давным-давно погиб. Маменька говорила, что он был арбитром, и что я должен гордиться им.

–Если он служил Закону, то тебе действительно есть чем гордиться, Горацио, – вставил слово Каме. – А что твоя мама? Помнится, она ни разу не приходила к тебе.

–И не придёт, – тихо ответил мальчик. – Она была охранником склада и погибла в том восстании, несколько лет назад. Её звали Кассандра, и нам сказали, что она умерла как герой, но…

Горацио был на грани нового срыва, а Каме мысленно проклинал себя самыми худшими словами. На красноречивый взгляд Руксуса ему нечем было ответить.

–Извини, Горацио, я не знал. Мне стоило подумать…

–Ничего, Каме. На самом деле, когда я вспоминаю маму…то, какой смелой она была, как была готова всегда защищать нас – мне становится лучше. Нас у неё было четверо, и я самый младший, но она любила нас всех одинаково. Я пока не знаю, что это такое – умереть, как герой, но не сомневаюсь, что мама именно такой и была.

На какое-то мгновение перед мысленным взором Руксуса предстал отчётливый образ незнакомой ему женщины, но он почувствовал, какой сильной и верной долгу она была.В свои тринадцать он уже знал, что никакого Света Императора не существует, что это очередная гнусная ложь трижды проклятой Экклезиархии. Все их души после смерти пожирают бесконечно ненасытные Нерождённые – ещё одна правда, которую псайкеры не имели права оглашать. Руксусу очень хотелось сказать Горацио, что душа матери продолжает защищать его, но понял, что не стоит. Мальчик пока слишком мал, но со временем он тоже узнает эту страшную тайну, – и поймет, что ему лгали. Руксусу этого вовсе не хотелось.

–Мы не хотим запугать тебя, – Каме подсел чуть ближе, – но ты уже должен готовиться к тому, что ждёт нас всех в будущем. Должен закалять себя перед грядущими испытаниями. Понимаю, что это непросто, но если ты будешь дрожать вот так каждый раз, то рано или поздно такая жизнь сломит тебя.

Руксус слушал это, и не верил собственным ушам. Точно ли это говорит Каме? Маленький аристократ, которого система как раз и сломала?

–Неожиданная речь для того, кто предлагает лизать сапоги нашим тюремщикам, – не выдержал Руксус. Каме метнул в него гневный взгляд.

–Я предлагаю пытаться выживать в этих рамках, а не преодолевать их, Руксус.

–О, вот как. Ну извини, извини.

Горацио поднял заплаканные глаза и внезапно улыбнулся.

–Вы так забавно спорите, ребята.

–Да уж, стараемся, – фыркнул Руксус и, всё же не удержавшись, тоже улыбнулся. – Понимаю, это сейчас прозвучит странно, Горацио, но почаще думай о прошлом, о той жизни, что у тебя была, о людях, оставленных в ней. Лично мне это иногда помогает, придаёт сил. Я вспоминаю о том, что меня не всегда считали презренным мутантом.

Сатураса не было дома уже почти пять лет. Впрочем, мог ли он считать это место домом? Наверное, да, ведь здесь он вырос, научился всему, что сейчас знает, познакомился с теми, с кем проливает кровь и поныне. В этих же стенах он перестал быть обычным человеком.

Его громоздкие, но ловкие шаги эхом раздавались по огромному сводчатому коридору. За каждом его движением будто следили мраморные статуи героев и магистров Ордена, стоявших на одинаковом расстоянии друг от друга вдоль всего пути. С потолка свисали знамёна самых разных цветов. Некоторые из них Сатурас видел впервые. Да, его действительно долго не было в крепости-монастыре Ордена.

Ворота охранял идеальный строй из десяти слуг с огромными глефами наготове. Несмотря на статус обычных людей, они не дрогнули приближении внушительных, рослых фигур в тёмно-серой броне. Так как Сатурас был без шлема, его мгновенно узнали, но он первым взял слово:

–Господин Магистр Аралех?

–Ждёт вас, капитан Сатурас.

Космодесантник едва заметно кивнул, прошёл сквозь строй, легким движением руки распахнул монументальные ворота из тёмной бронзы. За ним проследовали трое его спутников.

В обширной зале Магистра было чуть светлее, чем в коридоре, мраморные изваяния стояли кругом, словно обрекая на суд всякого, кто входил внутрь. Чуть поодаль виднелись когитаторы, за которым трудились слуги.

Аралех сидел в глубине своего кресла-трона, суровый, молчаливый и собранный, мало чем отличаясь от статуй своих предшественников. Возле левого виска магистра виднелся тёмно-зеленый штифт, но все в Ордене знали, что скоро там появится второй такой же. Достаточно почтенный возраст ничуть не сказался на облике этого могучего воина: лицо вполне может принадлежать тридцатилетнему мужчине, гладкое выбритое, с серыми, непроницаемыми глазами. Густые, но короткие темные волосы зачёсаны назад, у левой ноги покоится огромный силовой молот, который словно ждал часа снова броситься в славный бой.

Сатурас вышел в центр залы, преклонил колено. Его спутники сделали то же самое. В этом на первый взгляд простом жесте читалось бесконечное уважение.

–Господин Магистр.

–Капитан. – Аралех несколько секунд будто разглядывал его, после чего властно приказал: – Встань, один из моих верных капитанов. Остальные тоже.

Сатурас встал, застыв в почтительном ожидании права говорить. Магистр тем временем не спешил, разглядывая тех, с кем пришел капитан его третьей Роты.

–Что здесь делает Анаис, капитан? Не то чтобы я не рад видеть тебя живым и здоровым, мой боевой брат, – космодесантник за спиной Сатураса уважительно кивнул, – но в случае остальных я еще могу понять, зачем они пришли ко мне в столь мрачный час.

–Боевой брат Анаис видел, как всё произошло, великий Магистр. Он здесь в качестве свидетеля, если так можно сказать.

Аралех сухо кивнул – почти так же, как Сатурас пару минут