гораздо сложнее, Роззи, – произнес Джон. – Когда я встретился с Грейс после многих лет разлуки, я понял, что… я чужой. Без необходимости кого-то выслеживать или скрываться, без тебя, без живой воды и без опасности мое существование утратило смысл. Я думал, что мирная жизнь – то, чего я хочу. Но она была трудна для меня. Может быть, со временем я привык бы к другому образу жизни, заново узнал бы женщину, которая много лет была моей женой, стрелял бы с Дереком по банкам на заднем дворе… но Корнштейн не дал мне этого времени.

Он сделал глоток из стакана.

– Если я уеду, то погрязну в чувстве вины. Безопасность не даст мне ничего. Только Экскалибур еще может помочь мне оправиться. Не прогоняй меня, Роззи.

Розалин накрыла его руку своей.

– Джон, я не прогоняю…

– Кажется, что мы здесь живем как обычные люди, но это не так, – продолжал он. – Поэтому и мерить нас обычными мерками нельзя.

Он посмотрел ей в глаза на удивление ясным взглядом.

– Прости, что тогда набросился на тебя из-за Алекса. Будь с ним так, как сможешь, столько, сколько сможешь.

Розалин часто заморгала. Больно было видеть Джона таким несчастным.

– Ну а Дерек? – выдавила она. – Ведь он не обязан участвовать в этом, он может уехать.

Джон скривился в усмешке.

– Боюсь, у него нет выбора. Ты видела, в каком он был состоянии? Когда он проснется, думаешь, он не удивится, что у него даже шрамов не осталось? Он будет задавать вопросы, ответы на которые может дать только Экскалибур.

– Можно его обмануть. Сказать, что я гениальный хирург, – предложила Розалин, невольно вспомнив слова Фредерика. – Человек всему найдет объяснение, если захочет.

– Я не хочу этого, Роззи, – тихо произнес Джон. – Я хочу быть рядом с сыном.

Наверное, ему нелегко было признаться в этом. В единственном оставшемся у него желании. Эгоистичном желании. Ведь для его исполнения он впутает Дерека в то, что может оказаться парню не по зубам.

Но Розалин вспомнила маму. Наверное, если бы она не указала ей путь, жизнь Розалин была бы спокойнее, проще, понятнее. Но правда о маме, об их с папой истории, о Лэмпшире – эту правду Розалин ни на что бы не променяла.

Она с грустью посмотрела на разобранную плиту: от горячего чая она бы сейчас не отказалась.

В этот момент в кухню вошел Алекс. Лицо у него было такое, словно он собирался кого-то убить.

– В чем дело? – испугалась Розалин.

– Вот! – Алекс со злостью бросил на стол газету. – Полюбуйтесь!

Пояснять, чем им предлагалось любоваться, не потребовалось: всю первую полосу занимала фотография Корнштейна.

«Поздравляем нового мэра Суинчестера!» – гласил заголовок.

Дальше Розалин читать не стала. Руки сами собой сжались в кулаки.

– Как он провернул это так быстро! – возмутилась она.

Алекс резко опустился на единственный свободный стул.

– На пятой странице его интервью. Он использовал освобождение рабов в порту, твой ночной визит в участок, убийство твоего доктора – каждое наше движение, чтобы показать угрозу. Он убедил остальных богачей, что им нужна сильная рука у власти! Эстер оказался слишком мягким! Корнштейн теперь мэр!

Розалин отодвинула газету.

– Это ужасно несправедливо, но мало что меняет. Он и так заправлял полицией и безнаказанно убивал людей. Будет продолжать в том же духе.

– Нет-нет! – произнес Алекс. – Я уверен, что он отобрал у Эстера клеймо – это раз. А во-вторых, его полномочия стали шире. Он может изменять законы Суинчестера и всего Лэмпшира в свою пользу! В его руках теперь маленькая, но безграничная власть!

– Не важно! – заявила Розалин, переводя взгляд с Джона на Алекса. – Мы его уничтожим!

Внутри кипела злость. Ей вспомнились слова, которые она сказала Корнштейну в алом зале: он будет молить о смерти! Тогда это были лишь слова, но сейчас Розалин хотела, чтобы они сбылись! Будь он хоть трижды мэром, она доберется до него!

– Да! – подхватил Джон, вскочив. – Сотрем этого негодяя с лица земли!

Вдалеке раздался какой-то звон.

– Он заплатит за все, что сделал! – яростно продолжал Алекс.

А противный треск все не унимался, и Розалин сообразила, что это звонит телефон.

– Телефон! – воскликнула она. – Я отвечу!

И она бегом помчалась на звук.

Прихожая все еще была завалена всяческим хламом, но Розалин пробралась к аппарату и взяла трубку.

– Да!

– Розалин? – спросил знакомый испуганный голос.

– Лиз? – вскричала она в волнении.

– Нет! Не говори, что это я! – велела Лиз.

– О чем ты?

Сердце Розалин вдруг стало таким огромным, что не вмещалось в грудную клетку. Оно бухало, как набат.

– Линн, у вас все в порядке?

– Да, мы в порядке, – напряженно сказала она. – А где ты, Лиз?

– Линн, мне нужно поговорить с тобой, – сказала Лиз. – Ты можешь встретиться со мной одна? В кафе «Бренский мост»?

Дышать стало трудно.

– Лиз, если это Корнштейн заставляет тебя меня выманить, скажи «эклеры», – тихо произнесла она.

Но подруга ответила:

– Нет, Линн! Ничего такого. Просто приходи в кафе через час.

– Я приду.

Лиз повесила трубку.

Розалин показалось, что она тонет. Сердце все еще бешено стучало, а подступившие слезы мешали сделать вдох. Зачем Лиз приглашает ее в кафе и просит ничего не говорить остальным? Не потому ли, что слова Корнштейна были правдой?

Логика и здравый смысл говорили, что идти одной нельзя. Что надо все рассказать Алексу, а еще лучше – взять его с собой.

В проходе показался Алекс.

– Кто звонил?

Розалин медленно положила трубку на аппарат.

– Это из больницы.

***

Ей удалось состряпать вполне правдоподобную версию, что мистеру Пайнсу стало совсем плохо, и он позвонил и просил срочно приехать с лекарством. Розалин казалось, что Алекс видит ее ложь насквозь, но она так и не решилась выдать ему Лиз. Ей даже удалось убедить его отпустить ее одну.

Розалин решила, что расположение кафе «Бренский мост» соответствует названию, и пошла пешком – до моста всего пятнадцать минут. День был морозный, и она двигалась быстрым шагом. Однако, уже завидев вывеску кафе, она заметила, что за ней идет какая-то нищенка.

Розалин бросила на нее быстрый взгляд: седые букли, торчащие из-под шляпки, разномастные лохмотья вместо пальто. Заметив ее внимание, женщина отстала, а Розалин прибавила шаг, толкнула застекленную дверь и оказалась в маленьком помещении, заставленном узкими столиками.

Несмотря на неказистый вид заведения, посетителей было много, и Розалин не сразу признала в девушке с замысловатой цветочной шляпкой Лиз.

– Привет! – присела Розалин за ее столик.

– Привет.

Лиз помешивала в чашке маленькой изящной ложечкой, не глядя на подругу. Щеки и уши