Джаред промолчал, устало прикрыв глаза. Двумя пальцами потер лоб и вздохнул.

Не получив ответа, Вивьен решилась осторожно спросить:

– У тебя синдром отмены?

– Наверное.

– У тебя уже было такое?

– Не надо меня «лечить», Вивьен. Ты не врач, и я не твой пациент, – сухо произнес он.

Вивьен не понимала причину его отстраненности, думала, что они уже прошли через это. Казалось, Джаред принимал ее поддержку и заботу. Казалось, он нуждался в ней. А сейчас?

Вел себя так, словно она – надоедливая муха, от которой он пытался отмахнуться. Но она не заслужила такого отношения. Обида кольнула сердце.

– Не надо так. Я беспокоюсь. Думала, могу тебе чем-то помочь…

– Не надо. Ничего, – отрезал Миллс. На мгновение он поднял взгляд и поймал ее – разочарованный. Невыносимо. – Не смотри на меня так. Уйди, я прошу тебя, Вивьен.

– Я не понимаю, Джей. Тебе плохо, и я хочу быть рядом, потому что ты важен для меня.

– А я не хочу. Не хочу, чтобы ты видела меня таким. Не хочу, чтобы жалела, чтобы смотрела этим жалостливым взглядом, будто я какой-то несчастный калека. Я не хочу быть таким в твоих глазах… – выпалил Джаред, не скрывая горечи в словах.

И тогда Вивьен увидела. Он не пытался отмахнуться от нее. Он был уязвлен собственным состоянием.

– Это не жалость. Я просто… хочу быть рядом.

– Тебе это не нужно, Вивьен, поверь.

– Ты не знаешь, что мне нужно, – противилась Вивьен, закипая от растущего в груди возмущения.

– Я знаю, что тебе нужен настоящий мужчина, опора, тот, кто в трудной ситуации будет рядом, будет держать тебя за руку, а не прятаться в ванной наедине с последствиями собственной слабости.

– Мне нужен ты, черт возьми, такой, какой есть!

– Это ты сейчас так думаешь, – с горечью усмехнулся Миллс, грубо проведя ладонями по лицу. – Я не могу ненавидеть себя еще и за то, что отнимаю твои лучшие годы, что из-за меня ты тратишь их на слабохарактерного урода, вместо того чтобы наслаждаться жизнью.

– Что ты несешь?! – уже не сдерживалась Вивьен.

– Я не могу, Вивьен. Знаю, ты пытаешься понять. Но ты не можешь представить, каково мне стоять перед самой потрясающей девушкой, которую когда-либо знал, и говорить это все. Ты не понимаешь этого сейчас, но позже поймешь. Я не смогу сделать тебя счастливой.

– Но мне казалось, мы были счастливы…

– Я не способен быть счастливым, Вивьен. Я обманывал себя, но истину ты увидела сама, зайдя в ванную. Я ненавижу себя за это. Ненавижу себя за то, что не в состоянии в полной мере прочувствовать, как мне чертовски повезло с тобой, не могу прожить счастье, которое у меня есть. Все хорошее, что я чувствую рядом с тобой, разбивается о знание, что я – ничтожество, которое не заслуживает того счастья, которое не способно прочувствовать в полной мере.

– Это… излечимо, Джей. Мы справимся.

– Нет. В этом и проблема, Вивьен. Я не могу выслушивать подобное от тебя. Ты не врач, я не пациент. Ты не психолог, я не клиент. Я не могу быть для тебя очередным человеком, которого ты не смогла «спасти».

– Я не понимаю…

– Ты ведь изучаешь психологию. Неужели не замечаешь связь? Твоя вечно потерянная старшая сестра, твой бывший-ублюдок, я – чертово ничтожество, которое ты зачем-то стремишься спасти. Все люди, к которым ты привязываешься. Почему?

– Это бред.

– У тебя синдром спасателя, Вивьен. Ты и сама должна была это давно понять. Это не отношения, не влюбленность. Это синдром. Ты увидела во мне очередного нуждающегося в спасении и упорно стремишься все исправить. Но я испытываю слишком сильные чувства к тебе, чтобы принять это. Я – не твой очередной проект.

Резкость слов Миллса отрезвила Вивьен, и она взглянула прямо на него. Карие глаза напротив были наполнены немой болью. То умиротворение, которое охватывало ее прежде каждый раз, когда заглядывала в эти глаза, рассеивалось, терялось в мрачном вихре знакомых чувств, овладевших ее сердцем.

Обида. Злость. И разрывающая душу боль.

Неужели вот так просто Джаред отвергнет ее? Неужели это все, что он видел в ней? Все, что ощущал рядом с ней? Не любовь, не заботу, а чертов синдром? Так Джаред назвал все, что было между ними?

Как любить человека, который не готов принимать любовь? Который не верил, что заслуживал ее? Как любить того, кто вот так легко обесценил ее чувства?

– Ты такой же, как и все, Миллс, – презрительно выпалила Вивьен, вложив в каждое слово горечь разочарования. И, прежде чем позволить слезам перехватить дыхание, произнесла, не поднимая взгляда: – Спасибо за помощь с расследованием. Мы больше не нуждаемся в твоих услугах.

Глава 38.

Звук поражения

Solodusha – My Anxiety

Джаред смотрел, как Вивьен покидала его квартиру. Как отвернулась, не позволив ему увидеть свои слезы. Как дрожащими руками схватила бежевое пальто со спинки стула и торопливыми шагами устремилась к выходу. Как на долю секунды – едва уловимо – замялась у порога. И как исчезла ее фигура за захлопнувшейся входной дверью.

Звук оказался оглушающим. Это был звук ее ухода. Звук его поражения. Звук, после которого все стало таким же бессмысленным, каким было до.

Звук захлопнувшейся крышки его личного гроба в виде четырех холодных бетонных стен, в которых больше не будет ее.

Внутри все рвалось от осознания. Все нутро требовало побежать за Вивьен. Побежать и вымаливать прощение, и он знал – она бы простила. Но он этого не заслужил.

Вцепившись в спинку стула, на котором недавно было пальто Вивьен, он едва мог дышать от бурлившей в груди ненависти к себе. Он потерял лучшее, что могло случиться с ним. То единственное, что имело смысл. То, чего не заслуживал.

Пальцы крепче впивались в деревянную спинку, а гнев одолевал изнемогавшее от ломоты тело. Боль искала выхода. Перекрывала кислород. Он больше не мог.

Схватив стул, Миллс с животным рыком и со всей яростью швырнул его в ближайшую стену. С грохотом стул разлетелся в щепки. И Джаред больше не контролировал себя. Его полностью контролировала боль.

– Чертов идиот! – прорычал он, вцепившись в волосы. – Неудачник! – Сжав пальцы в кулак, он стремительно впечатал его в ту же стену. – Жалкое ничтожество! Тварь! – прохрипел, вновь ударив по стене со всей ненавистью, скопившейся внутри. Словно бил не по ней, а по собственному лицу. Еще и еще. Снова и снова его кулак встречался со стеной, из горла