с ней бараний суп. Поначалу вкус и запах показались Вэй Инло отвратительными, но во время еды она почувствовала, как в животе разливается тепло, смягчая уже привычную тупую боль в желудке.

Вылавливая для Вэй Инло овощи и подливая ей бульон, Чэньби так увлеклась, что не заметила, как привязанная к ее запястью бирка оказалась в горшке с супом. Когда Чэньби подняла руку, то привязанная красным шнуром бирка окатила все вокруг бульоном.

– Минъюй, принеси чистую салфетку. – Вэй Инло отдала распоряжение насухо вытереть подвеску. Краем глаза она заметила на бирке знаки и замерла от удивления.

«Кольцом нефрита отражение сияет».

– В чем дело? – Чэньби заметила ее взгляд, развязала шнурок и протянула ей бирку. – Это император мне дал, но я не разбираюсь в ханьской поэзии и не понимаю, что здесь написано.

Сердце Инло сжалось, а выражение лица стало ледяным.

– Император хвалит тебя. Нефритовое кольцо луны в воде безупречно красиво.

Суп вдруг показался Вэй Инло пресным.

– Я устала и сегодня не буду учить тебя манерам. Минъюй, проводи гостью.

Чэньби поразилась:

– Инло, почему ты так разозлилась? Из-за этой яшмы? Если она тебе не нравится, я не буду больше ее носить!

От ее слов мысли Вэй Инло окончательно перепутались. Есть не хотелось, казалось, что из тела вытянули все силы. Шатаясь и спотыкаясь, она дошла до спальни и повалилась на кровать.

– Минъюй, – пробормотала Вэй Инло, глядя в потолок, – знаешь, что за место – павильон Баоюй? В период правления Юнчжэна нынешняя вдовствующая императрица, тогда еще супруга Си, родила от императора одиннадцатую гэгэ, но девочка с детства отличалась слабым здоровьем. Тогдашняя шаманка сказала, что расположение павильона Баоюй очень удачно с точки зрения геомантии, и супруга Си ради здоровья дочери уговорила императора заново отстроить его, чтобы въехать туда вместе с девочкой. Работы уже готовы были начаться, но неожиданно для всех императрица Сяоцзинсянь отвергла проект, заявив, что подобного во времена Великой Цин не случалось. – Вэй Инло вздохнула. – В итоге маленькая гэгэ скончалась вскоре после своего первого дня рождения, и вдовствующая императрица так до конца и не оправилась от горя.

Минъюй поняла:

– То есть нынешняя императрица хочет воспользоваться вдовствующей императрицей? Но ведь они враги…

– Если ее величество вдруг решилась объединить усилия со мной, почему бы ей не попытаться сделать то же самое с вдовствующей императрицей? В гареме не бывает друзей навек, здесь объединяются лишь ради собственных интересов.

Стоило ей упомянуть друзей, как перед глазами возникло лицо Чэньби. Вэй Инло в раздражении села.

– Император – мужчина и потому недостаточно деликатен в этом вопросе. Мать-императрица могла бы и не обратить внимания, но с подсказки императрицы Сянь у нее быстро возникнет впечатление… что, вселившись в Баоюй, младшая супруга Жун захватила то, что причиталось самой вдовствующей госпоже!

Служанка помолчала и вдруг сказала тихо:

– Это ведь хорошо? Если план императрицы окажется успешным, то ты избавишься от бельма на глазу, сделав вид, что ни о чем не знала. Что плохого?

Ее слова заставили Вэй Инло задуматься.

Как и сказала Минъюй, от нее требовалось только закрыть глаза и притвориться, что она ничего не видит, а потом извлечь из этого столкновения собственную выгоду. Если императрица одержит верх, Вэй Инло избавится от досадной помехи. А если у нее ничего не выйдет – никаких потерь это не сулит.

Вот только… она правда этого хочет?

Дни пролетали один за другим, словно листья осенней порой. Чэньби все так же постоянно забегала к ней, и каждый раз не с пустыми руками: приносила то драгоценный камень в ларце, то необычный опавший лист, то колокольчики на пояс в заморском стиле – она старалась дарить Инло то, что радовало ее саму.

Подарки каждый раз были разными, но одно повторялось изо дня в день: в каждый свой визит она приносила горшок бараньего супа.

При виде ее наивного лица Вэй Инло все глубже погружалась в молчание.

Так длилось до пятнадцатого числа пятого месяца.

Младшая супруга Жун – редкий случай – сменила свое платье для танцев на официальное маньчжурское облачение и, неуклюже переступая в цветочных туфлях, оттолкнула служанку. Она прошла пару шагов, с трудом сохраняя равновесие, и радостно улыбнулась.

– Инло, я могу идти сама.

Ее прислужница взглянула на супругу Лин и тихо хмыкнула:

– Вы кое-как держитесь в цветочных туфлях. Если упадете, то-то будет сраму. Супруга Лин, только посмотрите: вы столько учили нашу госпожу, а она даже пройтись как следует не может.

Услышав ее насмешки, Чэньби вспылила:

– Супруга Лин тут ни при чем, это я не привыкла к вашим туфлям. Впредь не смей говорить о ней плохо! Ступай прочь!

Служанка обиженно закрыла рот, а Чэньби снова заковыляла по дорожке. Подвернув ногу, она чуть не упала, и Вэй Инло поспешила протянуть ей руку. Глядя, как девушка вся вспотела от усилий, супруга Лин не удержалась от замечания:

– Ципао можно оставить, но вот обувь лучше сменить на привычную.

Чэньби не стала слушать служанку, но послушно кивнула Вэй Инло.

– Ладно.

Она надела привычные туфли и сделала несколько шагов, ступая легко, словно лань у кромки воды.

– Госпожа, нам пора идти, – напомнила служанка. – Вдовствующая императрица впервые пригласила вас на встречу во дворец Шоукан, вы не можете опоздать.

Чэньби кивнула и, обернувшись к супруге Лин, сказала:

– Я схожу туда, а потом снова приду к тебе – не объедайся, я принесу бараний суп, поедим вместе.

Она ушла с улыбкой на лице, не подозревая, что, возможно, никогда не вернется и им больше не суждено есть суп вместе.

– Инло… – Минъюй обеспокоенно посмотрела на подругу.

– Прости, Минъюй. – Вэй Инло, подняв руку, вытерла слезы с лица. – Я… не хочу стать сама себе противна.

Чэньби дошла до ворот дворца Шоукан.

Она уже собиралась пройти внутрь, когда у нее за спиной послышался топот и чья-то рука вдруг потянула ее в сторону.

– Инло? – Чэньби споткнулась и удивленно посмотрела на молодую женщину. – Что ты делаешь?

– Спасаю твою жизнь! – мрачно ответила та.

Глава 172. Нечистая сила

= Пятнадцатого числа пятого лунного месяца, в день поминовения Хэань =

Перед столом для подношений шаманка поставила вино, трижды подняла к небесам священный клинок и стала класть земные поклоны с молитвой.

Дворец Шоукан хранил суровую почтительность, вслед за вдовствующей императрицей все повторяли мантру возрождения: «Намо амитабхая татхагатая, тадьята