этом решении с некоторым опозданием, немедленно одобрил его. Хашимитское правительство выступило со встречной инициативой, предложив соорудить мосты через Иордан. Такое сотрудничество на правительственном уровне позволило спасти урожай, выращенный фермерами Западного берега. В дальнейшем, по обоюдной договоренности Иерусалима и Аммана, политика “открытых мостов” была распространена и на прочие виды продукции, как сельскохозяйственной, так и промышленной, что способствовало росту товарооборота между Западным и Восточным берегами. Благодаря успеху этой политики “открытых мостов” на следующее лето значительно увеличилось число арабов Восточного берега, а потом даже и арабов из Иордании, приезжавших на Западный берег, в сектор Газа, и затем в Иерусалим и другие районы Израиля, на срок до трех месяцев (Гл. XXII. Израильский “общий рынок” на контролируемых территориях).

Хотя правительства других арабских стран на протяжении ряда лет оказывали давление на Иорданию, требуя свести к минимуму этот поток товаров и людей, Хусейн неизменно отвергал их требования. Причины его поведения были не только гуманитарными, но и политическими — он не собирался терять связи со своими бывшими подданными. В Израиле также хорошо понимали политическую пользу этого двустороннего движения, которое обеспечивало арабскому населению на контролируемых территориях связь с остальным арабским миром, выводя его из того “гетто”, в котором находилось арабское меньшинство Израиля предыдущие девятнадцать лет. Более того, Даян, и не он один, по достоинству оценивал то обстоятельство, что Западный берег дал Израилю первую реальную возможность наладить контакты, пусть даже непрямые и не широко афишируемые, с соседними враждебными государствами. Тем временем арабы контролируемых территорий по-прежнему принимали радио- и телепрограммы арабских стран, покупали арабские книги и газеты, доставляемые из-за рубежа. Их дети даже учились в арабских университетах. Все они могли совершенно свободно обсуждать свой статус и политическое будущее, без каких-либо ограничений и цензуры, если только они не занимались подстрекательством к насилию. Ничто не мешало им пересекать Иордан по мосту и встречаться с Хусейном и членами его кабинета министров. Большинство их племенных вождей по-прежнему получало жалованье в динарах от хашимитского правительства, а некоторые даже принимали участие — пусть и в неявном виде — в политической жизни Иордании. Были и такие, кто поддерживал контакты с Насером, или с сирийскими бааси-стами, или с целым рядом арабских партий, структур и организаций в соседних странах.

Свобода вероисповедания на оккупированных территориях, разумеется, соблюдалась в самой полной мере. То же самое можно было сказать и о свободе системы образования. Единственное изменение, внесенное в учебники, состояло в исключении подстрекательских антиизраильских призывов; единственное изменение в учебной программе заключалось во введении иврита как обязательного иностранного языка. Были, разумеется, различного рода психологические, а порой и физические трудности, связанные с жизнью под управлением израильской администрации. Но если значительная часть жителей Восточного берега и Газы принимала существующее положение вещей, это объяснялось не только тем, что их губернатором был Даян — саид[197], вождь и полководец, чью власть можно было признавать, не теряя при этом своего лица. В еще более значительной степени поведение арабов объяснялось тем, что материальные блага новой жизни оказались более значительными, чем они могли себе представить (Гл. XXII. Израильский “общий рынок” на контролируемых территориях). И при получении этих благ не возникало опасности утратить свои культурные и социальные ценности, как было в случае израильских арабов.

Израиль ждет “телефонного звонка”

Для израильтян значимость июньской победы превзошла даже чудо освобождения. Речь могла идти о беспрецедентной возможности заключения окончательного, достигнутого в ходе переговоров, соглашения с арабами.

Выступая в кнесете 12 июня, Эшколь дал ясно понять, что враги его страны теперь имеют дело не с маленьким Израилем, стиснутым в границах до 5 июня:

“И мы скажем прямо: ни у кого не должно оставаться иллюзий, будто Израиль готов вернуться к условиям, существовавшим неделю тому назад. Мы сражались в одиночку за свое существование и за свою безопасность, и благодаря этому мы вправе решать сами за себя, каковы подлинные и жизненно необходимые интересы нашего государства и как следует гарантировать его будущее”.

Израильское правительство было исполнено решимости не только приступить к прямым переговорам с арабскими странами, не уходя с завоеванных территорий до тех пор, пока не настанет прочный мир, но и с самого начала довести до всеобщего сведения, что определенные территории в принципе не могут быть предметом переговоров. Даян недвусмысленно заявил по окончании военных действий: “В Соглашении о перемирии от 1949 г. нет ничего незыблемого. Это Соглашение, и перемирие, достигнутое при его подписании, — перемирие, а не мир, — и границы, и прочие условия, все это было определено по результатам войны 1948 года. Сегодня положение дел определяется итогами войны 1967 года. Ничто не дает результатам войны 1948 года каких бы то ни было преимуществ по отношению к результатам последней войны. Условия, определенные в 1949 году, теперь нас больше не связывают”.

Очевидно было, что предметом переговоров не может быть восстановленное единство Иерусалима. Когда Даян вошел в Святой город сразу же по окончании боев, он не счел нужным советоваться с кем-либо в правительстве, прежде чем заявить: “Мы вернулись в самое святое для всех живущих в этой стране место. Мы вернулись сюда с тем, чтобы никогда больше не покидать этот город”. Эшколь, прибыв в Старый город ближе к вечеру того же дня, только подтвердил слова Даяна: “Я нахожусь здесь как представитель всего нашего народа и еще многих предыдущих поколений нашего народа, которые в глубине души своей стремились в Иерусалим, к его святости”. Значимость этих заявлений была немедленно подчеркнута тремя принятыми кнесетом законами, которые “административно” присоединили Иерусалим к Израилю. Вскоре израильские строители приступили к ремонту и перестройке зданий Еврейского университета на горе Скопус, а также сооружению жилого комплекса на склонах холмов, господствующих над Восточным Иерусалимом. Кроме того, Западный берег реки Иордан был библейским сердцем Эрец-Исраэль: Самария и Шхем (Наблус), Хеврон и Иерихон; именно поэтому правительство Израиля недвусмысленно дало понять, что должны быть приняты во внимание связи страны с ее историческим прошлым. Да и в любом смысле нельзя было представить, что на склонах Иудейских гор снова будет расположена иорданская артиллерия, грозя смертельной опасностью населению еврейских городов и деревень, расположенных в пределах дальности боя ее орудий.

С учетом всего сказанного, 24 сентября Эшколь объявил о планах создания израильского поселения в районе Гуш-Эциона, на месте четырех кибуцев в районе Бейт-Лехем—Хеврон, основанных еще до провозглашения независимости Израиля (Гл. XXII. Противоречивые мнения относительно территориального будущего Израиля). Через три дня туда прибыла группа молодых людей из подразделения Нахаль,