Али наблюдал за тем, как он провел рукой по мраморным решеткам в трещинках, закрывающим окна, разглядывая разноцветные хлопья краски, отшелушивающейся от древних каменных стен.

– Твой народ не слишком хорошо следил за нашим дворцом, – заметил он.

Нашим дворцом? У Али отвисла челюсть, и он перевел недоумевающий взгляд на Каве, но старший визирь только с беспомощным видом повел плечами.

– Что ты здесь делаешь, Афшин? – не выдержал Али. – Ваш поход должен продолжаться еще несколько недель.

– Я ушел, – просто сказал Дараявахауш. – Мне не терпелось вернуться в услужение моей госпожи, а твой брат вполне в состоянии справиться и без моей помощи.

– Эмир Мунтадир согласился на это?

– Я не спрашивал разрешения. – Дараявахауш усмехнулся Каве. – И вот я здесь, на крайне познавательной экскурсии по моему старому дому.

– Афшин пожелал видеть бану Нахиду, – объяснил Каве, боязливо заглядывая Али в лицо. – Я сказал ему, что, к сожалению, все свободное время она проводит на занятиях. И на этой ноте, Афшин, боюсь, нам действительно пора. У меня назначена…

– Ты иди, – перебил его Дараявахауш. – Я сам найду дорогу. Я много лет служил в этом дворце – я знаю его как свои пять пальцев.

Он помолчал, чтобы его слова были услышаны и поняты, и, обратив внимание на Джамшида, стал разглядывать раны на молодом Дэве.

– Это ты остановил мятеж, да?

Джамшид был вне себя от счастья, что к нему обратился сам Афшин.

– Я… э… да. Но я просто…

– Ты превосходный стрелок. – Афшин смерил юношу взглядом и похлопал его по плечу. – Я могу потренировать тебя. Ты можешь стать еще лучше.

– Правда? – воскликнул Джамшид. – Это было бы здорово!

Дараявахауш улыбнулся и ловко выхватил зульфикар у него из рук.

– Конечно. А это мы оставим Гезири. – Он занес саблю и повращал ею, глядя, как лезвие искрится на солнце. – Так вот он какой, знаменитый зульфикар. – Он взвесил его в руке, осмотрел опытным взглядом и взглянул на Али. – Ты не возражаешь? Я не хочу запятнать своими руками огнепоклонника… кажется, так вы нас называете?.. что-то столь священное для вашего народа.

– Афшин, – позвал Каве с отчетливым предостережением в голосе.

– Можешь быть свободен, Каве, – отозвался Дараявахауш. – Джамшид, не присоединишься к отцу? Я мог бы занять твое место и посостязаться немного с принцем Ализейдом. Я слышал столько лестных слов о его мастерстве.

Джамшид с извиняющимся видом посмотрел на Али, не зная, что сказать. Оно и понятно. Если бы Зейди аль-Кахтани вернулся с того света и похвалил его владение зульфикаром, Али тоже потерял бы дар речи. К тому же самодовольный огонек в зеленых глазах Дараявахауша действовал Али на нервы. Если он хочет вызвать его на дуэль с оружием, которого в руке даже никогда не держал, его право.

– Все нормально, Джамшид. Вы с отцом можете идти.

– Принц Ализейд, это не…

– Всего доброго, старший визирь, – отрезал Али и обнажил свой зульфикар.

Он не сводил с Дараявахауша глаз. Али услышал, как вздохнул Каве, но не мог ослушаться прямого приказа Кахтани. Джамшид нехотя поплелся за отцом.

Когда Прамухи ушли, взгляд Афшина резко похолодел.

– Ты нанес много ран сыну старшего визиря.

Али зарделся.

– Ты никогда не ранил соперника во время тренировок?

– Оружием, которое никогда не будет подвластно ему? Нет. – Дараявахауш поднял зульфикар перед собой и стал нарезать круги вокруг Али. – А он намного легче, чем мне казалось. Силы Создателя, ты не представляешь, какие слухи ходили об этих штуковинах во время войны. Мой народ до смерти их боялся. У нас говорили, что Зейди украл эти клинки у самих ангелов, сторожащих врата рая.

– Не так ли всегда и бывает? – спросил Али. – Что легенда оказывается сильнее, чем сам предмет во плоти?

Двойной подтекст его слов не укрылся от Афшина, но того это только рассмешило.

– Пожалуй, ты прав.

В тот же момент он бросился на Али, намереваясь нанести ему жесткий удар справа, и если бы это был палаш, одной силы удара хватило бы снести Али голову с плеч. Но зульфикар был совсем другое дело: Али проворно пригнулся, и сабля замешкавшегося Дараявахауша прошла у него над спиной.

– Я уже давно хотел с тобой встретиться, принц Ализейд, – продолжал Дараявахауш, уклоняясь от выпада Али. – Солдаты твоего брата мне все уши про тебя прожужжали. Слышал, ты и самый ловкий сабельщик поколения, талантливый и молниеносный, как сам Зейди. Даже Мунтадир соглашается. Говорит, твои движения, как танец, а удары – как жало змеи, – он посмеялся. – Он так тобой гордится. Это мило. Редко услышишь, чтобы кто-то отзывался о своем сопернике с такой теплотой.

– Я ему не соперник, – огрызнулся Али.

– Нет? А кто станет следующим королем, если что-то случится с Мунтадиром?

Али напрягся.

– Что? Ты о чем? – На мгновение душа ушла в пятки от необъяснимого страха. – Ты с ним что-то…

– Ну да-а, – язвительно протянул Дараявахауш. – Я убил эмира и решил сразу вернуться в Дэвабад и раззвонить об этом на всех углах, потому что мне всегда было интересно узнать, каково это, когда твою голову надевают на кол.

Кровь хлынула к щекам Али.

– Да ты не бойся, маленький принц, – продолжил Афшин. – Мы с твоим братом отлично провели время. Мунтадир знает толк в земных наслаждениях и становится чрезвычайно болтлив навеселе… Как его можно не любить?

Эти слова выбили принца из колеи, на что, вероятно, и был расчет, и он оказался не готов, когда Афшин взмахнул саблей и снова перешел в наступление. Афшин сделал ложный выпад слева, потом стремительный разворот – Али никогда не видел, чтобы кто-то так быстро двигался – и с силой опустил лезвие. Али еле успел отразить удар, и его собственный зульфикар задребезжал под натиском. Али попытался оттолкнуть его, но Афшин не сдвинулся с места. Он держал зульфикар одной рукой, и на его лице не было ни тени усталости.

Али держался изо всех сил, но его руки начинали подрагивать на рукоятке, а лезвие – приближаться к его лицу. Дараявахауш навалился телом на клинок.

Гори. Зульфикар Али вспыхнул пламенем, и Дараявахауш машинально отпрянул. Впрочем, Афшин быстро оправился и поднес свой зульфикар к шее Али. Тот пригнулся, успев услышать свист лезвия у себя над головой. Оставаясь в таком положении, он нанес пламенный удар сзади по коленям Афшина. Дараявахауш пошатнулся, и Али отскочил в сторону.

«Он может убить меня», – осознал Али. Для этого будет достаточно одного неверного шага. Дараявахауш может сказать, что произошел несчастный случай, и кто посмеет спорить с ним? Прамухи были единственными свидетелями, и Каве, наверное, будет только рад покрыть убийство Али.