Не будь параноиком. Но когда Дараявахауш нанес очередной удар, Али дал ему отпор с большим чувством и впервые откинул его к дальней стене зала.

Афшин, широко ухмыляясь, опустил зульфикар.

– Неплохо, Зейди. Хорошо сражаешься для мальчика твоего возраста.

Али был сыт по горло его самодовольной рожей.

– Это не мое имя.

– Мунтадир зовет тебя так.

Али сузил глаза.

– Ты мне не брат.

– Нет, – не стал спорить Дараявахауш. – Конечно, не брат. Но ты напоминаешь мне своего тезку.

Памятуя, что тот самый Зейди и Дараявахауш были заклятыми врагами в столетней войне, которая выкосила немалую часть их расы, Али знал, что это не комплимент. Но все равно решил считать его таковым.

– Спасибо.

Афшин снова изучил зульфикар, держа его перед собой так, что медное лезвие переливалось в солнечном свете, льющемся через решетки.

– Не нужно благодарностей. Зейди аль-Кахтани, которого знал я, был беспощадным фанатичным террористом, а не святошей, которым его воображает твой народ.

Али воспринял оскорбление в штыки.

– Это он-то кровожадный? Ваш Совет Нахид заживо сжигал шафитов на мидане, когда Зейди поднял восстание.

Дараявахауш изогнул одну темную бровь.

– Тебе так много известно о событиях, случившихся за тысячелетие до твоего рождения?

– Наши летописи доносят…

– Ваши летописи? – смех Афшина звучал глухо и безрадостно. – Хотелось бы мне посмотреть, что там доносят ваши летописи. Гезири хотя бы писать-то умеют?

Али начал терять терпение. Он открыл рот, чтобы продолжить спор, но остановился, заметив, как внимательно наблюдает за ним Дараявахауш. Как точно он выбрал оскорбления! Афшин провоцировал его, но Али не позволит себе пойти у него на поводу. Он сделал глубокий вдох.

– Когда я захочу послушать оскорбления в адрес моего племени, я отправлюсь в таверну Дэвов, – ушел он от ответа. – Но я думал, ты хотел фехтовать.

Яркие глаза Афшина сверкнули.

– Все так, мальчик.

Он занес саблю.

Али отразил удар, и их лезвия лязгнули друг о друга. Но Афшин был сильным противником и на лету набирался мастерства, как будто впитывал опыт с каждым действием Али. Он двигался быстрее и бил сильнее, чем любой его противник, – Али даже не представлял, что такая сила возможна. В зале стало жарко. Али почувствовал странную влагу над бровями… но нет, конечно, это было невозможно. Чистокровные джинны не потели.

Сила, таившаяся в ударах Афшина, создавала впечатление, что Али сражается со статуей. У Али начали ныть запястья. Хват на рукояти сабли давался все сложнее.

Дараявахауш почти загнал его в угол, когда вдруг неожиданно отступил в сторону и опустил зульфикар. Любуясь лезвием, он вздохнул.

– Ах, как же я скучал по этому… У мирного времени есть свои преимущества, но ничто так не тешит слух, как звон оружия, когда оно скрещивается с оружием врага.

Али воспользовался паузой и перевел дыхание.

– Я не твой враг, – процедил он сквозь зубы, хотя и сам не верил сейчас в эти слова. – Война окончена.

– Мне все это говорят.

Афшин отвернулся и зашагал через всю комнату, намеренно подставляя свою незащищенную спину. Пальцы Али на зульфикаре так и чесались. Он подавил страстное желание атаковать джинна. Дараявахауш не стал бы так раскрываться перед ним, если бы не был уверен, что сможет выдержать оборону.

– Это твой отец мешает нам встретиться? – спросил Афшин. – Я сначала удивился, как это он так легко согласился выпустить меня из города, даже дал под залог своего первенца. А теперь мне не дают увидеться с моей бану Нахидой. Мне сказали, к ней очередь на прием.

Али ответил не сразу, смутившись внезапной переменой темы.

– Мы не ждали твоего возвращения. А она занята. Может…

– Приказ исходил не от Нари, – вспылил Дараявахауш.

Али почувствовал, что в зале стало жарко. Фонарь напротив него разгорелся с новой силой, но Афшин ничего не замечал. Он не сводил глаз со стены. Именно там хранилось оружие – сотни разнообразных видов смерти, подвешенные на крюках и цепях.

Али не удержался.

– Присматриваешься к бичу?

Дараявахауш повернулся к нему. Его зеленые глаза светились от ярости. Ярко светились. Али никогда не видел ничего подобного, хотя Афшин был не первым освобожденным рабом, которого он повстречал. Он снова покосился на пылающие факелы, в которых остервенело плясал огонь и как будто тянулся к бывшему рабу.

Блеск ушел из его глаз, и остался холодный расчет.

– Слышал, твой отец хочет выдать бану Нари за твоего брата.

У Али отвисла челюсть. Когда Дараявахауш успел прознать об этом? Али поджал губы, пряча свое изумление. Не иначе Каве ему рассказал. Огнепоклонники так шушукались, когда вошли в тренировочный зал, что Али не удивится, если Каве растрепал ему все государственные секреты.

– Тебе это старший визирь сказал?

– Нет. Это ты мне сказал. – Дараявахауш помолчал, наслаждаясь шоком на лице Али. – Твой отец – деловой человек, и этот брак станет дальновидным политическим ходом. К тому же все отмечают твою набожность, но Каве говорит, вы много времени проводите вместе. Это было бы верхом неприличия – если только ты не относишься к ней как к будущему члену семьи.

Али молчал. Ему стало жарко от стыда. Отец убьет его, когда узнает, что он так опрометчиво проговорился.

Он лихорадочно соображал, как можно сгладить эту ситуацию.

– Бану Нари – гостья в доме моего отца, Афшин, – начал он. – Я проявляю гостеприимство. Она хотела научиться читать – едва ли в этом можно усмотреть что-то непристойное.

Афшин подошел ближе. Он уже не улыбался.

– И что ты научишь ее читать? Гезирийские летописи, которые изображают ее предков демонами?

– Нет, – возразил Али. – Она хотела узнать про экономику. Но не сомневаюсь, ты успел забить ей голову сплошным враньем о нас.

– Я говорил ей правду. Она имеет право знать, что ваш народ украл ее престол и чуть не уничтожил весь наш мир.

– А как насчет твоей роли в этой войне? – с вызовом спросил Али. – Об этом ты ей тоже рассказал, Дараявахауш? Она знает, за что тебя прозвали Бичом?

Повисла тишина. И тогда впервые за все время, как Афшин ввалился в этот зал с самодовольной ухмылкой и смеющимися глазами, Али прочел в его глазах неуверенность.

Она не знает. Али и сам подозревал это, хотя Нари старательно обходила тему Афшина в его присутствии. Как ни странно, Али испытал облегчение. Они общались уже несколько недель, и Али нравилось проводить с ней время. Ему было бы неприятно думать, что его будущая невестка предана такому чудовищу, даже зная всю правду о нем.