Ни одна из нескольких невзрачных картинок на стенах не висела прямо, предметы словно переминались не на своих местах.

Ожиревшее от обжорства, полумертвое от пьянства тело продолжало крениться, пока с шумом не рухнуло на пол, недооценив силу притяжения и необходимость координации.

От удара Ур проснулся. Стакан шумно откатился от него, и первая реакция оказалась в ту самую сторону, но посудина была пуста, поэтому озабоченные пуговки глаз забегали по комнате и остановились на мне.

— Ты? — удивился толстяк, с трудом сумев встать и закрепиться в положении сидя. — Какого хрена тебе нужно?

— Славно проводишь время, — презрительно бросил я, медленно двигаясь по кругу и стараясь зловеще оформить ситуацию. — Достойно свиньи.

— Все так спокойно, даже слишком, — зевнул Ур и потянул к себе коричневую бутыль, на поверку оказавшуюся пустой. — Скучно мне, дери тебя черти! — Он попытался приподняться, но непослушное тело грузно завалилось.

«...вот и развлекаюсь как могу…»

— Вы хотели этого, — напомнил я

— Мы? — вскинул брови толстяк. — Мы делаем лишь то, что — так или иначе — хочешь ты. Забыл? Нас нет без тебя, амиго. — Он дурашливо помахал мне руками.

— Я передумал! — резко прервал я пьяные бредни. — И пришел известить тебя об этом первым.

«…adios amigo...»

— Что ты имеешь в виду?! — посерьезнел Ур и опять попытался встать. — Ты. — На этот раз ему удалось чуть больше, и, тяжело дыша, он повалился на стол, поверх многочисленной цветной упаковки.

— Я думаю, ты услышал меня, — с ледяной улыбкой произнес я. — Расстояние между нами медленно сокращалось.

— Я ни при чем тут, — вскинул дрожащие брови Ур. — Я кто? Я всего лишь стучу и стучу, ритм мне заказывает совершенно другой орган. Ты же знаешь, кто заказывает музыку..

— Может быть, — согласился я. — Но помнишь диалог про компьютер, про биотело, которое просто скафандр в условиях местной действительности? Я правильно тебя понял. Чтобы понять ее — мне не нужны ни ты, ни он. Я должен быть просто собой, я должен вынуть себя из скафандра, заткнуться должен ты, и замолкнуть должен он. — Я вытащил из кармана чехол, откуда извлек злое кривое лезвие. — А если ничего не получится, меня ждет следующий прыжок, после которого не будет ничего. — В тот самый момент я возник за его спиной.

«...и в этом будет больше смысла...»

— Ты же погибнешь! — взвизгнул Ур. — Как ты без скафандра?

— Знаешь. — Я сделал короткую паузу, разглядывая острие. — Я думаю, что после четырех падений из окна я либо уже мертв, либо она не даст мне умереть и сейчас.

— Она уже раз украла твое сердце, — захрипел толстяк дрожащим голосом. — Ты забыл и это? Ты станешь частью тьмы!

— Если у меня не будет сердца, — процедил я тише, чем говорил до этого, — ей нечего будет красть у меня. — Я схватил его за волосы на затылке и взмахнул вросшим мне в руку клинком.

— И тогда ты не будешь нужен ей, — в одно слово успел выпалить Ур перед тем, как я перерезал ему горло.

«...это я и хочу проверить…»

Все произошло мгновенно, конвульсий было ровно на минуту, после чего жирное тело замерло среди пестрого картона без движения. Я вытер нож о кусок залежавшегося целлофана. Еще мгновение — и у меня стало престранно легко в левой стороне груди. Стало гораздо тише, куда-то пропал гул, который я, оказывается, слышал каждый день, так что даже перестал его замечать, льдом и покоем наполнилась вся территория — от плеч до пупка.

Я жадно втянул воздух ртом. Холодный, он наполнил мою голову трезвостью мысли, все вопросы в секунду замаршировали и направились каждый на свое место. Все стало предельно ясно и понятно.

— Ты меня не обманешь, — сказал я невидимому врагу. — Ты всего лишь система для управления биокостюмом, ты сам мне рассказал про это. — Я покинул жилище собственного сердца.

Когда я уходил, оно не стучало.

Я добрался до дорожной ленты. Точно нарисованное углем тело автобуса вскоре потеснило корово-человеческую массу с автомобильными вкраплениями, вобрало в свои душные узости мое расслабленное тело, после чего перенесло его на полчаса дальше.

Я нанял такси и двигался еще около часа на север, следя взглядом за диковинными махинами облаков в небе, после чего покинул кондиционированный салон возле приземистой гостиницы из розового кирпича «Глория Энн».

Номер на первом этаже под символичным номером 6, что балконом выходил на бассейн, встретил меня открытыми дверями. Меня там ждали, абсолютно не боялись и скорее всего даже не считали достойным противником. Угадывались сложности вопреки всей пассивности доброго сердца.

Существо, которое встретило меня там, очень изменилось с нашей последней встречи. В обстановке чугунной мебели отчетливо готического вида, в больших апартаментах цвета вишневого йогурта, за тяжелыми портьерами, стирающими с лица номера огромные окна, остро отточенными движениями двигался по путаной траектории старый добрый знакомец — Ит. Он стал тощим и статным, глаза его запали в центры широких черных кругов, волосы будто приклеились в голове. Казалось, в нем прибавилось лишних движений, взгляд скакал по предметам, а лицо линовалось всеми группами морщин одновременно.

Ит ждал меня, так как глаза его прицельно фокусировались на двери, он машинально жевал сухие губы и всем видом выдавал ошпаренные кокаином ноздри.

Помещение его номера было вытянуто в прямоугольник, комнаты вырастали друг из друга. Повсюду размещалось много зеркал, занимавших даже углы, которые они прятали за собой. Света плавало совсем немного, и всюду набился полумрак.

Мой родственный недруг облачился в узкий черный глянцевый костюм-тройку, при нем — серебристый галстук.

— Ты скучал по мне? — холодно спросил я, не зная, как его поприветствовать (в смысле моего тут возникновения и последующих планов).

— Не очень, — признался Ит, вращая глазами в мою сторону. — На расстоянии мы смотримся лучше. Может, объяснишь свои поступки?

«…если можно назвать твое безумие подобным словом…»

— Что именно тебе объяснить? — вскинул я брови, сделав шаг к нему и наблюдая реакцию.

— Ты убил Ура, — застыв, напомнил Ит. — Зачем?

— Думаю, ты все понял, — не стал я вязнуть в нудных диалогах и сделал еще шаг.

«...не будем терять времени, ты понимаешь, о чем я...»

Ит попятился, но равно настолько, чтобы это прошло едва заметно:

— Она давно умерла. Ты убил ее.

— Вы заставили меня сделать это, — с ненавистью прошипел я. — Чертов двигатель и проклятый компьютер.

— Тогда так было нужно, кретин, — с презрением выдохнул в меня Ит, становясь еще удобнее. — Иначе ты уже не помнил бы своего имени. Твоя любовь была тем, что заменило тебе душу, и ее стало возможно преспокойно извлечь из тебя — эти материи имеют схожую консистенцию. Но скоро, без души, ты превращаешься в безвольное тело, молчаливого слугу, — подчеркнул он взмахом ладони, — ведь душа — Вселенная, а любовь — только часть этой Вселенной. И когда ты замыкаешь свою Вселенную на желании человека, тогда превращаешься в тупого фанатика, в слепой инструмент. Мы не могли позволить сделать ей это. — Камни его логики били прицельно, но я знал, что никто так не знает меня, как он, соответственно и клавиши, на которые стоит нажать, чтобы я остановился.