Появился Хименес, досадливо выругался:

– Сообщают часовые по периметру – на юге и востокенеподалеку от стены, в лесу, замечены группки вооруженных людей, стволов пополдюжины в каждой... Скверно...

– Так, – сказал Мазур. – Ну а если плюнуть намужское самолюбие и обратиться по радио к силам правопорядка? У вас навернякаесть такая возможность.

– Коммодор, не всегда имеет смысл впутывать... СлезыХристовы! Колдун вы, что ли?!

Как в голливудском фильме: заливисто трубит медный рожок,из-за холмов на полном галопе азартно вылетает доблестная кавалерия АрмииЮ-Эс-Эй, гнусные отрицательные индейцы с воплями разбегаются кто куда...

«Индейцы» и не думали пускаться прочь – но изумлены были,сразу видно, до глубины своей поганой души, сбились в кучу у джипов, ошарашеннотаращась на дорогу.

Прямехонько к ним приближалась внушающая уважение колонна –впереди пятнистый бронетранспортер, трехосный «оркас» чилийского производства,башенка с двадцатимиллиметровой пушкой градусов на двадцать повернута влево,как раз в сторону гараевой компании. Темно-зеленый «хаммер» с брезентовымверхом, еще один «хаммер», за ним открытый грузовик, набитый тигрерос, – изамыкает кавалькаду еще один «оркас» с несколькими парашютистами на броне. Ревдизелей, густые сизые выхлопы... А если проедут мимо? Откуда им знать?!

Нет, если уж кавалерия появляется, то ошибок не делает...Мазур прижал бинокль к глазам. Передний «оркас» проехал метров на двадцатьдальше крайнего джипа, остановился, за ним, строго соблюдая интервал,затормозили все остальные. Из «хаммера» неторопливо выбрался офицер... Мазур ине предполагал, что когда-нибудь вознесется на седьмое небо от радости при видекапитана Эчеверрии, к которому, вдобавок по всему, еще и втихомолочку ревновалОльгу...

Эчеверриа, собственной персоной, неторопливо стянул черныекожаные перчатки, огляделся с наигранным безразличием, твердо ставя ноги,направился к воротам, словно бы и не замечая примолкших провинциальныхгангстеров.

Черный джип стоял прямо у него на пути. Чутьприостановившись, Эчеверриа небрежно махнул перчаткой, приказывая очиститьдорогу. Никто и не почесался. С той же непроницаемой физиономией капитан подняллевую руку, махнул указательным пальцем.

Раскатисто пролаял пулемет броневика. Метрах в трех левее,прямо меж двумя джипами, земля так и брызнула от ударов крупнокалиберных пуль.Вот теперь ребятишек проняло, кто-то опрометью кинулся к машине, завел, заднимходом рванул с места так, что едва разъехался с синим «блейзером».

Удовлетворенно кивнув, капитан глянул на часы и бросилнесколько коротких фраз. Мазур видел в бинокль его выжидательно приподнятуюбровь. Из кузова выпрыгнул сержант в лихо сбитой на затылок каске, прошелсявдоль колонны с видом обученного волкодава, готового по первому свистку хозяинаперехватить указанную глотку.

Гараевские молодчики, толкаясь и тесня друг друга, кинулисьпо машинам. Одна за другой они выворачивали на дорогу, на полной скоростиуносясь в ту сторону, откуда колонна приехала.

Привратник распахнул калитку – очень возможно, без команды.Глядя в спину капитану, потянулся к телефону.

– Пойдемте, – сказал Хименес, выслушав рапорт.

Они спустились как раз вовремя, чтобы встретиться скапитаном у нижней ступеньки. Эчеверриа – как и в прошлый раз, выбритый досиневы, с тем же значком на лацкане – небрежно бросил ладонь к козырькупятнистого кепи:

– Что-то вы вспотели, Хименес... Добрый день, сеньоркоммодор. Надеюсь, вся ваша экспедиция в добром здравии?

Мазур чуть растерянно кивнул.

– Подумать только, какие тернии встречаются на дороге угоспод естествоиспытателей... – протянул Эчеверриа невозмутимо. –Никак им не дают нормально работать, вырывать у природы тайны доадамовойистории... Хименес, это не вас ли зовут из дома? Вас-вас, вы просто нерасслышали...

Помявшись, Хименес ушел в дом. Эчеверриа, глядя сквозьМазура, небрежно сказал:

– Идите и в темпе собирайтесь – я о всех... Поедете сколонной в Барралоче. Если сеньора Сальтильо еще спит, что ж, придется вампопрощаться с нею через прислугу. Не тот случай, чтобы скрупулезно соблюдатьэтикет... Ну, что вы стоите?

Мазур, чересчур обрадованный, чтобы обижаться на приказнойтон, повернулся и заторопился к особняку.

Взлетная полоса – вполне современная, залитая бетоном безмалейших трещинок – примыкала к самому бедняцкому району Барралоче. Широкийпояс лачуг и хибар тянулся далеко, до самых холмов, плавными темно-синимиизгибами вздымавшихся вдали. Правда, на взгляд Мазура, выглядел этот пояснищеты несколько странно: практиче-ски над каждой неописуемой хижиной,окруженной грудами мусора, худыми собаками и голыми ребятишками, торчалателеантенна-тарелка.

– Из цикла «парадоксы и гримасы», – пояснил Кацуба,поймав его недоуменный взгляд. – Единственное окно в мир – народец-топоголовно неграмотный, ящик им все на свете заменяет...

– В Бразилии то же самое, я видела, когда была на карнавале, –сказала Лара.

Она стояла между Франсуа и Кацубой, прямо-таки приплясываяна месте от нетерпения и волнения. Трудами Франсуа и его, судя по всему,безразмерного кошелька Лара выглядела теперь, как модель с обложки престижногожурнала, и эти недешевые шмотки носила, сразу видно, с привычной небрежностью.Смотрелась она ослепительно, что уж там, с трудом верилось, что совсем недавноуныло блистала на съемках домашнего порнофильма, а потом получала отблагородных спасителей смачные пощечины и словесные выволочки. Отнюдь неЗолушка, скорее принцесса из какой-то другой сказки, выставленная злой мачехойв темные леса, но в конце концов согласно сказочным законам полностьювосстановленная в правах. Сегодня с утра она даже держалась совсем иначе,перестала язвить, хныкать и хамить, так что Мазур давненько уже взирал на неебез раздражения.

– Ага! – сказал Кацуба. – Вона-вона чешет... Этот?

Лара встрепенулась.

– Он, – сказал Франсуа, всмотревшись.

Белый самолетик, заходящий со стороны солнца, коснулсябетонки в дальнем конце полосы, пронесся по ней, сбрасывая скорость, с мощнымсвистящим лопотаньем подрулил и остановился метрах в двадцати от них. Небольшой«фалькон», рассчитанный на десяток пассажиров, дорогостоящая игрушечкасерьезных дядей. «Деньгами пахнет, – оценил Мазур. – Большими...»

Кусок выпуклого белого борта – Мазур обратил внимание, чтона самолете не было никаких опознавательных знаков, если не считать логотипафирмы-изготовителя – распался на две половины, откинувшиеся вверх и вниз,нижняя превратилась в короткий трап. По нему тут же сыпанули четверо молодцов вбезукоризненных костюмах, модных галстуках и темных очках, рассредоточились втемпе, перекрывая подступы. Торопясь значительно менее, по трапу спустилсяпятый, в отличие от бодигардов выглядевший представительнее.