— Скажу тебе по секрету, я и сам ломаю голову, отчегоэто мы в добром здравии, — ничуть не удивившись, откликнулся Кацуба, глядя наудаляющийся причал. — Хоть и противоестественно так думать, но сидит занозой вподсознании — а отчего это ты жив? Да вдобавок другое мучает. Не могуотделаться от впечатления, будто что-то упустил. Все кусочки перед тобой, нужнотолько ухитриться их сложить, а этого-то и не получается… Знаком с такойситуацией?

— Знаком, — кивнул Мазур. — Бывало.

— Может, подкинешь идею на свежую голову? Насчетсейнера у тебя была вполне приемлемая версия…

— Не получится, — признался Мазур. — Настроение — хотьвешайся, какие уж тут озарения…

— Жаль, — искренне сказал Кацуба. — И у тебя, значит,тоже… Ждешь какой-то пакости, а?

— По-моему, дождались, — сказал Мазур, чисто случайнозаметивший наметанным глазом некое движение по левому борту. — Вон там…

Кацуба взглянул и тихо выругался.

Прямо на «Морскую звезду», еще не успевшую далеко отойти отпричала, неслись моторки, ополоумевшими торпедами выходя на встречный курс.Мазур машинально сосчитал — четыре штуки. Три отечественных дюральки воблупившейся краске и флагман — шикарная надувная лодка, красно-белая,вместительная, с отличным подвесным мотором. Когда они приблизились, Мазурузнал некоторых знакомых — «цвет интеллектуальной эссенции», как говаривалклассик, головка здешних «зеленых». А на носу красно-белой моторки в позе адмиралаНельсона гордо выпрямился импортный шизик Кристиансен, он размахивал каким-тонепонятным флагом, даже без бинокля можно было различить, что конопатаяфизиономия варяга сияет боевым задором, бросавшим его под полицейские дубинки вразных частях света. Он что-то орал, но за ревом моторов не удавалосьрасслышать ни слова. Остальные тоже горлопанили кто во что горазд, двоепытались развернуть во всю длину своей моторки какой-то транспарант,содержавший, надо думать, ритуальные проклятья по адресу обнаглевшей военщины.Транспарант, выполненный на рулоне плотной бумаги, парусил, то и дело сминался,мелькнули крупные алые буквы ПОЗОР… а дальше прочитать не удалось, смялсяокончательно, разорвался пополам, «зеленых» это ничуть не смутило, завопили ещегромче.

«Морская звезда» замедляла ход — моторки выписывали дикиезигзаги, проносясь перед самым форштевнем, возникая совершенно неожиданно тосправа, то слева. Кто-то размахнулся, но небольшой предмет — вроде бы полнаябутылочка чернил — до борта корабля не долетел, булькнул и утонул.

Больше всего это напоминало мельтешение туземных челноввокруг фрегата, впервые заглянувшего в неведомые европейцам южные моря, —искаженные лица, неразборчивые крики, еще что-то полетело на палубу. Недолетело. Утонуло. «Так и гранату кинут — пронеслось в голове у Мазура. — Илови их потом…»

Он, однако, не отодвинулся от борта — соображал, что в такойситуации можно сделать, и не мог придумать. Кацуба показал ближайшей лодкенедвусмысленный жест, понятный каждому, кто знаком с импортными фильмами. Тамзаорали, вразнобой отвечая тем же.

Мазур оглянулся. На «Достоевском», находившемся не дальшечем в полукабельтове, толпился народ, во все глаза таращась на бесплатноеразвлечение, можно было разглядеть самое малое три видеокамеры, прилежнозапечатлевавшие спектакль. Если все это затеяно теми же укрывшимися за кулисамикукловодами, лучшей мизансцены и не придумать: передовая общественностьпротестует против шпионских игрищ, наглядно демонстрируя успехи России на путидемократических преобразований. Правда, Мазур мог бы напомнить, чтоцивилизованные французы, когда возле района их ядерных испытаний замельтешилиподобные придурки, отчего-то не стали смахивать слезу умиления, а отправилибоевых пловцов, и те без всяких угрызений совести подорвали суденышко«Гринписа»…

Но вряд ли его мнением поинтересуются пешки — а о режиссерахнелепо и говорить…

Бегом вернулся Кацуба, волочивший вместе с матросом пожарныйшланг. Мазур охотно кинулся помогать. Тем временем сверкающий набалдашникнасоса повернулся вправо-влево, выискивая цель.

Неизвестно, был ли кто-то из атакующих свидетелем сцены впорту, когда «Морскую звезду» пытались поджечь. Но моторки быстренькоразомкнулись, освобождая дорогу. По последней, не успевшей отвалить, Кацубавыпустил тугую струю, оскалясь от удовольствия.

Он все же проявил некоторую гуманность, целясь не в сидящих,а рядом с моторкой — на таком расстоянии под напором воды зеленые придуркивылетели бы за борт, как кегли. Однако их все равно щедро окатило холоднойводичкой, моментально поубавившей боевого задора…

Передав брандспойт матросу, Кацуба замахал Мазуру, что-топытаясь втолковать яростными жестами. До Мазура, наконец, дошло, он перебралсяк левому борту, раскрыл перочинный ножик и, тщательно прицелившись, метнул вшикарную лодку Кристиансена.

Она, конечно, состояла из нескольких отсеков, но Мазуругодил метко, бело-красная тугая боковина, пробитая насквозь, на глазахопадала. Моторка враз потеряла ход, накренилась. Кристиансен пыталсяодновременно удержаться на ногах, грозить кулаком и поддерживать вертикальносвой непонятный штандарт. Получалось плохо. Вдобавок рулевой что-то напортачил,яркая лодка, уже потерявшая прежний шик, вильнула, перевернулась…

Облезлые моторки кинулись к ней с трех сторон. «Морскаязвезда», воспользовавшись тем, что противник всецело поглощен спасательнымиработами, набрала ход. Мстительный Кацуба еще успел окатить из шланга сбившиесяв кучу лодки.

Вообще-то, преимущество в скорости у моторок было нешуточное,догнать могли в два счета. Но преследовать в открытом море не стали, осталисьза кормой, как и готовившийся отчалить «Федор Достоевский».

* * *

…Кацуба откровенно признался:

— По совести скажу — иногда так и подмывает устроитьвоенный переворот. В классическом виде. Сил нет больше смотреть на весь этотбардак…

— Ну, устроил, — пожал плечами Мазур. — А что потом? Мыс тобой многое умеем, однако, как справедливо заметил компетентный товарищ,государство вести — не мудями трясти. И залезет в бархатное кресло очереднаясволочь. Не нас с тобой поставят, надо полагать, да мы б и сами отказались…

— Уж это точно, — мрачно подтвердил Кацуба. — Я еще нерехнулся — государством управлять… Не интеллигент, слава богу, это у них каждаякухарка в министры годна…

— Вот и помалкивай. Путчист нашелся.

— Да я чисто теоретически, — сказал Кацуба. — Простоиногда обидно, при наличии завлекательных импортных примеров: де Голль, товарищПиночет…

— Де Голль — это, знаешь ли, истеблишмент, — сказалМазур. — С детства в окружении хозяев жизни. Хорошая школа, что ни говори. Да итоварищ Пиночет — белая кость. На этом фоне наш генерал Пупкин как-то несмотрится. Ежели в портянку сморкаться отучился только в майорах.

— Ну, есть же аристократы в хорошем смысле слова….