Тот уставился недоверчиво:

— Вы же с нами рядом в порту швартовались…

— Ценное наблюдение, — сказал Мазур.

Огляделся. Кабельтовых в трех белел красавец «ФедорДостоевский», даже отсюда можно было рассмотреть, что вдоль борта словно быпротянулась тройная пестрая кайма — это на всех палубах толпились ярко одетыетуристы, получившие нежданно совершенно бесплатное развлечение, не включенное встоимость билета.

— Позвольте! Погода прекрасная, никакого штормовогопредупреждения, корабль у вас был отличный… Как вас угораздило на спокойнойводе?

— Знаете, я об этом поговорю с капитаном, — сказалМазур, ежась от знобкого ветерка.

— Морской змей, — сказал Кацуба, лязгая зубами. —Вынырнул, паскуда, под самым бортом, да как давай корму жевать…

Молодые матросы таращились на него, определенно решая длясебя нелегкий вопрос: рехнулся спасенный от радости или в самом деле не врутбульварные газетки?

Мотобот на полной скорости пошел к теплоходу. Моряк — судяпо нашивкам, третий помощник, — кажется, немного обиделся из-за того, чтоспасенные его героическими усилиями не спешат излить душу, сидел, отвернувшись.

— Нас что, с мачты заметили? — поинтересовался Кацуба.

— Запеленговали, — словоохотливо отозвался ближайшийматрос. — Поймали SOS. Слушайте, а рация у вас где? Это что, костюмы такие,сами сигналят?

— Ага, — сказал Кацуба. — Новейшее достижениетехнической мысли.

— Так, а насчет морского змея…

— Был морской змей, — таинственно сообщил Кацуба. —Глаза, как плошки, орет дурноматом…

— Нет, правда?

— Привиделось ему, — сказал Мазур.

И подумал: что там ни болтай люди, сторонние предчувствияпродолжают работать. Все утро места себе не находил, на стену лезть хотелось —и оказалось, не зря, неведомо откуда пришедшее загадочное чувство старательнопредупреждало. Не будь это всегда облечено в смутные, непонятные образы —скольких удалось бы спасти…

Почему же в таком случае нет радостного облегчения? Пришлона миг и схлынуло. Осталось прежнее тягостное ощущение: словно забыл что-товажное, словно что-то вертится на границе сознания, никак не оформившись вслова…

Зрелище было первосортное. Давненько Мазур не становилсяобъектом столь пристального внимания и жадного любопытства. Третий помощникподнялся первым с гордым видом героя-спасителя, а следом взобрались Мазур сКацубой, с которых все еще капала морская водичка. За ними матросыдобросовестно тащили яркие, по-прежнему надутые костюмы — у Мазура не былоохоты вспоминать, где следует искать клапан, чтобы стравить воздух, а матросикии подавно не знали.

Лица сливались для него в одно пестрое пятно. Чуть ли неперед носом возник объектив видеокамеры — а там еще одна, и еще, импортныйнарод жаждет запечатлеть столь экзотическую сцену. Кто-то сунулся с вопросами,Мазур отмахнулся, даже не врубившись толком, на каком языке спрашивают.

Они пробирались сквозь толпу, являя собой живую иллюстрациюк строкам классика: «По улицам слона водили…» Хорошо еще, матросы деликатнораспихивали напирающих. Кажется, справа мелькнуло лицо Джен.

Первым делом их отвели в душевую — хорошо еще, не торчали укабинок и Мазур смог без посторонних свидетелей вытащить из-под курткипистолет. Как и у Кацубы, из дула потекла вода. Магазин тоже мокрехонек.Патроны, конечно, со временем высохнут, но полагаться на них после такой купеличто-то не тянет… Осечку могут дать запросто.

Из соседней кабинки высунулся Кацуба:

— М-да, такими стволами только интеллигентов по башкестучать… И не более того. Как самочувствие?

— Жив, — кратко ответил Мазур.

— А отчего не бодр?

Мазур промолчал, махнул рукой. Одежду принесли если и неновую, то стираную и глаженую — форменные брюки, тельники, бушлаты. Неожиданнодля себя Мазур оказался вдруг в облике гражданского матроса — это каперанг-то…На Кацубе все это сидело, в общем, лучше, чем следовало ожидать: в сочетании стельняшкой, как ни странно, бороденка показалась не столь уж и паскудной.

Прежде чем в дверь сунулся матрос, они успели запихать подтельняшки, за пояс, мокрые пистолеты. И принялись сушить над батареейофицерские удостоверения — морская вода не успела окончательно изничтожитьфотографии и сделанные обычными чернилами надписи, но попортила изрядно. Онтолько сейчас вспомнил, что вместе с «Морской звездой» пошел ко дну старыйофицерский кортик — и отчего-то опечалился совершенно по-детски, словно упустилв воду одну из своих наград.

— Обсохли? — жизнерадостно спросил матрос.

— Мы-то да, да они-то нет… — сообщил Кацуба, почтиприжав к батарее красную книжечку.

— Вас к капитану, так уж полагается… Ого! Вы военные,что ли? Точно…

— Я же тебе объясняю, — сказал Кацуба. — Морского змеяловили, было такое задание Родины… По подозрению в шпионаже.

— Да пошли уж, — махнул рукой парень, очевидно,разуверившийся в нездоровых сенсациях. — Все равно, господа офицеры, лучшенашего боцмана травить не сумеете… сначала велено вас к доктору сводить, апотом пред капитанские ясны очи…

— Сейчас, — сказал Кацуба. — Деньги подсушим и прочиебумажки…

Матрос торчал за спиной:

— Слушайте, что там у вас такое стряслось? По левомуборту, кто-то говорил, громыхнуло что-то похожее на взрыв…

— Метеорит, — сказал Кацуба. — Ты не лыбься, междупрочим, были случаи…

Доктор, восседавший в сверкающем белизной кабинете стабличкой «Аmbylance» на двери, оказался молодым и уверенным в себе до легкогонахальства. Особо он вокруг потерпевших кораблекрушение не вытанцовывал, честнозаявив, что вид у них и без того бодрый. Узнав, что в воде они провели не болеечаса, откровенно заскучал, для проформы выслушал, сунул по ложечке панадола, попарочке таблеток и отправил восвояси, чему они не особенно и огорчились.

Зато капитан был, как с картинки — с красивой проседью нависках, в белом кителе, на пальце красовалась массивная золотая печатка садмиралтейским якорем, а на столе красиво разложены прямая трубка, сине-белаяжестянка с голландским табаком и роскошная зажигалка. Тут же присутствовалабутылка коньяка. Мазур с ходу определил «первого после бога» как дешевогопижона — впрочем, коньяк, если верить этикетке, был хорош, а две стопочкипредназначались явно для них с Кацубой.

Тут же, за столом, помещался лысоватый хлыщ, одетый сиголочки, с подобранными в тон галстуку носками и носовым платком. Если капитансчитал нужным изображать радушие и некоторую заинтересованность, то лысоватыйсмотрел откровенно неприязненно. Что их ничуть не смутило — видывали виды…

— Прошу, — капитан бережно и умело наполнил стопочки. —Засекин, Игорь Юрьевич. Капитан этой посудинки, — добавил он, кокетливоприбедняясь. — Это — господин Белов, представитель фирмы «Шантар-круиз».(Представитель фирмы боднул головой.)