может показаться и неновым, недаром в династийных историях биография поэта располагается в разделе "Жизнеописания отшельников". Критик VI в. Чжун Жун говорит о нем как о "родоначальнике всех поэтов-отшельников от древности до наших дней". И все же с Тао Юаньмина началась поэзия качественно новая.

Службу свою Тао Юаньмин не раз прерывал и в конце концов в 41 год покинул ее, уйдя с должности начальника маленького уезда Пэнцзэ, на которой пробыл немногим больше восьмидесяти дней. В старой китайской поэтической критике существует мнение, что Тао Юаньмин покинул службу потому, что не хотел служить дому Сун, узурпировавшему престол. Стихи поэта опровергают подобный взгляд на причину его возвращения к свободной жизни.

Немногие известные нам произведения, относящиеся ко времени службы Тао, свидетельствуют о неудовлетворенности жизнью чиновника и стремлении вернуться домой. "Домой, к себе" называется сочинение, написанное им сразу после отъезда из Пэнцзэ. В пяти стихотворениях, объединенных названием "Возвратился к садам и полям", он говорит о радости ухода от чиновничьей суеты, о близости к природе и лишь досадует на то, как задержалось его возвращение: "Как я долго, однако, прожил узником в запертой клетке и теперь лишь обратно к первозданной свободе пришел".

Разрыв Тао Юаньмина с чиновной средой, уход его к крестьянскому быту и соответственное отражение всего этого в стихах надолго создали ему славу поэта "опрощения". Отсюда и прочно державшийся взгляд на стихи Тао Юаньмина как на простые, легко разгадываемые. На самом же деле внутренний мир поэта весьма сложен, и возвращение Тао Юаньмина "к полям и садам" не говорит о душевной простоте. Стихи же его просты лишь в том смысле, что они избавлены от формальных украшательств, свойственных поэзии его времени, и даже одним этим знаменуют собою новую ступень в истории китайской поэзии. Тао Юаньмин являет собой редкий пример нераздельного сочетания традиции и новаторства. Совершенно традиционные по форме четырех- и пятисловные его стихи, часто насыщенные как бы традиционным же содержанием (перепевы привычных исторических тем, подражание древнему и т. п.), в то же время ввели читателя в новый мир ясности и бескомпромиссности мыслей и ощущений. Стихи его поразили современников и внешней своей "бескрасочностью" или "пресностью"; она заключалась в способности поэта экономно пользоваться ставшими уже обязательными литературными и историческими реминисценциями, намеками, готовыми выражениями, отяжелявшими китайскую поэзию. "Пресность" заключалась и в обыденности, "непраздничности" стихов, повествующих о каждодневной жизни, о труде и отдыхе, об общении с друзьями. Естественно, что в стихи поэтому вошли и "низкие" слова. Тао Юаньмин показал, что без них невозможна поэзия.

Поэзия Тао Юаньмина обеспокоена нравственными проблемами. "Бедные ученые", для которых нет ничего выше правды, герои древности, неукоснительно соблюдающие требования долга, — вот чьему образу жизни всегда готов следовать поэт: "А кто говорит, что умерли эти люди? Далекая быль, — но путь их ясней с годами!" Сам Тао Юаньмин повторил и путь жертвенности, и путь бедности. Некогда, в III в. до н. э., храбрец Цзин Кэ пошел на смерть для того, чтобы освободить мир от тирана. Тао Юаньмин совершил свой подвиг разрыва с неправедной, обеспеченной жизнью, предназначенной ему по праву рождения. "Бедные ученые" жили независимо и не марали себя суетой погони за корыстью. "Кто сказал, будто людям примириться с бедностью трудно? Им примером далеким эти прежних лет мудрецы". И Тао Юаньмин выбрал бедность не потому, что она лучше безбедного существования: он тоже предпочел бы не нуждаться. Он выбрал правду, а с нею и бедность, всегдашнюю ее спутницу в этом несовершенном мире. Так стихи Тао Юаньмина служат пояснением его жизни, и о чем бы ни писал поэт, все это — и "Стихи о разном", и "За вином", и "Подражание древнему" — всегда отклик на современность, всегда объяснение жизненной его позиции. А она заключается в том, что человек на протяжении ограниченного малым сроком земного своего существования (ибо смерть означает конец всему) должен быть нравственным и приносить окружающим добро: "Не теряя мгновенья, вдохновим же себя усердьем. Ибо годы и луны человека не станут ждать!" Поэзия Тао Юаньмина, вдохновляя человека на подвиг бескомпромиссной, высоконравственной жизни, учила его спокойному взгляду на смерть как на завершение пути. Последние строки "Поминальной песни" поэта: "Как я смерть объясню? Тут особых не надо слов; Просто тело отдам, чтоб оно смешалось с горой!".

В поэзии Тао Юаньмина нашло свое оригинальное выражение все лучшее, все самое нравственно высокое, что было накоплено китайскими поэтами за века до него. И наиболее ярко это проявилось в фантазии "Персиковый источник". Она состоит из прозаического предисловия и стихов, в ней рассказывается о том, как некий рыбак попал в счастливый крестьянский мир людей, пятьсот лет тому назад бежавших от гнета циньского тирана и ныне живущих так, что у них все равны и "государевых нет налогов".

В стихах Тао Юаньмина глубина и ясность мысли всегда соединены с поэтичностью ее выражения. Стихи небогаты внешними событиями, поскольку последних не так уж много в размеренной деревенской жизни поэта, но любое движение обыденной этой жизни могло бы вызвать интерес и душевное сочувствие даже одной своей безыскусной искренностью. Однако же за простотой этой, за непосредственностью общения с природой сокрыта мысль о самой человеческой жизни в смешении радости ее и горечи. И когда поэт говорит: "Жену я зову, детей мы берем с собою, / И в добрый к нам день гулять далеко уходим", — наше впечатление не ограничивается милой этой незамысловатой картинкой, потому что выше рассказано о душевном состоянии поэта, о грусти и веселье его в бедности.

Образцом глубины, многослойности поэтической мысли могут служить многие стихи Тао Юаньмина. Среди ставших хрестоматийными стихотворений такого рода выделяется одно из цикла "За вином". Оно принадлежит к лучшим во всей китайской поэзии:

Я поставил свой дом

в самой гуще людских жилищ,

Но минует его

стук повозок и топот коней.

Вы хотите узнать,

отчего это может быть?

Вдаль умчишься душой,

и земля отойдет сама.

Хризантему сорвал

под восточной оградой в саду,

И мой взор в вышине

встретил склоны Южной горы.

Очертанья горы

так прекрасны в закатный час,

Когда птицы над ней

чередою летят домой!

В этом всем для меня

заключен настоящий смысл.

Я хочу рассказать,

и уже я забыл слова...

"Отшельник" Тао Юаньмин оказался отшельником особого рода, пришедшим к тем, кто в его понимании