холодно стало,

Что ветер не сушит росу;

Цветы увядают,

Угрюмой тоски не тая,

И голые ветки

Уныло поникли в лесу.

Но сырости нету —

И воздух прозрачен и сух,

Небесные своды

Теперь высоки и ясны,

И только цикады

Звенят непрерывно вокруг

И стаи гусей

Улетают на юг — до весны.

Природа всегда

Переменчивой жизнью живет,

И людям возможно ль

В душе не печалиться тут:

Пути не ясны их —

Но ясен конечный исход,

И мысли об этом

Всю ночь мне заснуть не дают.

Но как назову я

Бессвязные чувства свои?

Всесильным вином

Еще можно утешить меня,

Чтоб я постарался

В блаженном продлить забытьи

На тысячи лет

Опьянение этого дня!

Источник: "Лирика китайских классиков" в переводах А. Гитовича, 1962

"Надгробная песня"

"Смерть сопутствует жизни и так до скончанья времен..."

Смерть сопутствует жизни

И так до скончанья времен, —

Даже ранний конец

Предрешен равнодушной судьбою.

Человек, что вчера

На закате встречался с тобою,

Он сегодня — увы! —

В поминальные списки включен.

Дух его улетел

Далеко в неземные края,

Лишь увядшая форма

Осталась в гробу, неживая.

Плачут старые люди,

В могилу меня провожая,

Плачут малые дети,

И добрые плачут друзья.

Ну а то, чем я славен

И чем я горжусь до сих пор,

Да и то, в чем я грешен,

Никто никогда не узнает:

Через несколько осеней

Кто разобрать пожелает,

В чем была моя слава

И в чем заключался позор?

Мне осталось одно —

Сокрушаться, что в жизни земной

Недостаточно пьянствовал:

Сколько недопито мной!

Источник: Тао Юань-Мин "Стихотворения", 1972

"Пью вино"

Бросаю пить ("Легко я бросал города и уезды...")

Легко я бросал

Города и уезды,

И бросил бродить,

Промотавшись до нитки.

Теперь под зеленой сосной

Мое место, —

Я если хожу,

То не дальше калитки,

Я бросил

Беспечное непостоянство,

Я бросил пирушки

И радуюсь детям.

Но я никогда

Не бросал свое пьянство —

И мы это с вами

Особо отметим.

Коль к ночи не выпьешь —

Не будет покоя,

Не выпьешь с утра —

И подняться не в силах.

Я бросил бы днем

Свое пьянство святое,

Но кровь леденела бы

В старческих жилах.

Ну, брошу —

И радости больше не будет,

А будет ли, в сущности,

Выгода в этом?

А вот когда вечность

Мне годы присудят

И птицы поздравят

С последним рассветом —

Тогда, равнодушно

И трезво, поверьте,

Я с плеч своих скину

 Житейскую ношу,

И с ясной душою

В обители смерти,

Быть может, действительно

Пьянствовать брошу.

Я живу, устранившись от дел, редко бываю весел, ночи тянутся, долго, и если есть вино, то каждый вечер пью. Смотрю на свою тень, в одиночестве осушаю кубок за кубком — и вот снова пьян. Опьянев, я пишу, наслаждаясь, строку за строкой, — много уходит бумаги и туши, но в словах нет порядка. Я прошу друзей переписать эти стихи, чтобы развлечься, посмеяться — и только.

Источник: "Лирика китайских классиков" в переводах А. Гитовича, 1962

I. "Упадок и расцвет по высшей воле проходят..."

Упадок и расцвет

По высшей воле

Проходят,

Чередуясь меж собой, —

И Чжао Пину,

Что работал в поле,

Дунлин казался

Сказкой и мечтой.

В судьбе людей,

Неведомой поэтам,

Есть депь и ночь,

Есть лето и зима,

Но мудрецы давно,

По всем приметам,

Постигли

Силой своего ума,

Что если есть еще

Вино при этом —

Тогда и ночью

Исчезает тьма.

Примечания

Чжао Пин — дунлинский князь. Когда в 207 году до н. э. пала династия Цинь, Чжао Пин стал простым крестьянином и выращивал тыквы в окрестностях города Чаиъань.

Источник: "Лирика китайских классиков" в переводах А. Гитовича, 1962

7. (II.) "Я лепестки осенних хризантем собрал в саду..."

Я лепестки

Осенних хризантем

Собрал в саду,

Обрызганном росою,

И опустил их в кубок.

Я совсем

С мирскою

Распростился суетою.

Я выпил кубок

И второй налью

Среди цветов,

Где всё полно покоя,

Где птицы

В этом солнечном краю

Мне посвящают

Песенку свою...

Да будет