Эта цифра заставляет меня поперхнуться.

— Сколько?!

— Да, это слишком много за такой короткий срок, — тон мамы сменяется на извиняющийся, — так что может наступить откат. Но ты жив.

Я боюсь задавать следующий вопрос, но лучше узнать все сразу, чем мучиться неизвестностью:

— Я жив, а мои друзья?

— С Харом и Кьяной все в порядке. В отличие от тебя, они отделались царапинами. Насколько я поняла, эйрлат, на котором они летели, успел набрать высоту. Взрывная волна его зацепила, но пилот смог вовремя выровняться и долететь до Первого.

— А Мэйс? Там был еще один эйрлат с Вирной и ее сестрами! Что с ними?

Мама опускают взгляд в пол.

— Знаю, что вернулись только три «стрекозы».

Три из восьми.

— Думаю, об остальном тебе стоит спросить отца. Но он сейчас слишком занят тем, что происходит.

— Спрошу, — киваю я и поднимаюсь. — Прямо сейчас. Для меня он найдет время. Ему придется это сделать.

Я пошатываюсь, и мама хватает меня за руку, подставляет плечо, когда я начинаю заваливаться:

— Лайтнер, ты слишком слаб, чтобы геройствовать. Лучше останься в капсуле.

— Только после того, как узнаю, что с Вирной.

— Ты же не успокоишься, пока с ним не увидишься? — уточняет мама.

— Нет, — мой голос звучит твердо. Если бы еще таким же твердым был мой шаг!

— Я свяжусь с ним, — обещает она. — Прямо сейчас. Только, пожалуйста, ложись обратно. Тебе нужно беречь силы.

— Только при условии, что Диггхард К’ярд придет ко мне.

— Хорошо-хорошо. — Мама надавливает мне на плечо, заставляя вернуться в капсулу. Без верхней крышки это практически кровать с мягким матрасом.

Она отходит и достает свой тапет.

— Он очнулся, Диггхард. Требует встречи с тобой. Ты просил предупредить.

Я не свожу с нее взгляда, но больше мама ничего не говорит, возвращает тапет на место и возвращается ко мне:

— Он придет. Попросил подождать несколько минут.

Это, по меньшей мере, неожиданно, потому что раньше отец не особо жаждал со мной разговаривать.

— Попросил? — морщусь я, а она пожимает плечами.

— Ты знаешь своего отца.

— Я уже не уверен в этом, мам.

В голове множество вопросов. Не только к отцу, к ней тоже, но я не знаю с чего начать.

— Меня спасло не восстановление, да? Я ведь переломался на тех камнях. Когда очнулся впервые, подумал, что меня парализовало.

Мама приподнимает брови:

— Ты помнишь это?

— Да.

— Тебя спасла сила въерха, твоя и твоего отца. Он вернул тебя к жизни, сын.

— Почему ты назвала его своим должником?

Теперь она бледнеет. Даже больше, чем сейчас.

— Это неважно.

— Важно, — отрезаю жестко. — Хватит уже лжи. Я едва не погиб там, поэтому мне нужна правда.

Мама раздумывает, но всего минуту.

— Потому что я многие годы отдавала ему свою силу. Делилась с ним ею. Для того, чтобы Диггхард К’ярд стал в разы сильнее. Видишь ли, он поэтому женился именно на мне. Моя сила идеально ему подходит.

Сказать, что меня это шокирует — значит, ничего не сказать.

— Что значит — подходит? Ты отдавала ему свою жизнь. Буквально! Свое здоровье. Твоя сердце изначально не было слабым, так? — Страшная догадка заставляет меня похолодеть. — Что же ты получила взамен?

— Лайтнер, успокойся! — прикрикивает на меня мама, и я понимаю, что снова почти вскочил. — Иначе я ничего больше тебе не расскажу.

Ее угроза заставляет меня сжать зубы и вернуться в капсулу.

— Я получила очень много. Защиту. Дом. Двух прекрасных сыновей. Возможность заниматься благотворительностью, как я всегда и хотела. Помогать въерхам и… — Она запинается, но потом сразу продолжает: — Помогать людям. Я организовала несколько дополнительных стипендий для участников учебной лотереи Калейдоскоп.

— Диггхард К’ярд тебя купил, — выплевываю. Мама всегда была моим идеалом, и сейчас этот идеал разрушался на моих глаза, как еще недавно рушилась база миротворцев. — Ты поэтому так легко от меня отказалась, когда он меня прогнал? Наверняка, отец пригрозил отправить тебя следом, если станешь со мной встречаться?

Мама вспыхивает.

— Не смей так со мной разговаривать! Я по-прежнему, твоя мать, а он — твой отец. Диггхард не отказывался от тебя, он лишь хотел немного тебя проучить.

— Заставить приползти к нему на брюхе?

— Нет. Научить тебя самостоятельности. И ты справился, Лайтнер. Я видела рекламу с тобой.

Я на это не ведусь.

— Толку от этой рекламы, если в Ландорхорне сейчас война!

Только маму это нисколько не пугает.

— Мы под надежной защитой, сын.

— Мы? Кто — мы? Первый и Второй круги? А остальные? Ты же занималась благотворительностью, тебе же не должно быть совсем наплевать на людей.

Я яростно цежу все это, и оборачиваюсь, когда двери кабинета отодвигаются в сторону и к нам присоединяется отец. Он морщится и вместо приветствия присоединяется к нашей «милой» беседе:

— Они не люди.

— А кто? — я сжимаю кулаки, с какой-то извращенной радостью замечаю, что отец выглядит уставшим и потрепанным. На лице залегли глубокие складки морщин, рубашка мятая, даже из взгляда ушло привычное высокомерие. — Отбросы?

— Нет, Лайтнер, я не об этом. Все, за кого ты так переживаешь, не люди. Они лиархи. Раса, которая тысячи лет назад желала нас поработить.

Не знаю от чего больше у меня кружится голова: от того, что Э’рер и медики вернули меня практически со Дна, или от слов Диггхарда К’ярда.

— Как?.. Что? — Я перевожу дыхание, встречаюсь взглядом с отцом. — Мне давно не пять лет, чтобы ты мог скормить мне очередную сказочку. Это даже звучит как бред!

— Лиархи — сказка? — У него даже голос хриплый, и я понимаю, что Диггхард сам на пределе — он отдал слишком много сил. — Я думал, что ты видел новые способности Вирны Мэйс. Не просто так на нее ставят ныряльщики. Или она считает, что она избранная, уникальная? Нет, сын, их целый Раверхарн. Просто девчонке Мэйс повезло больше остальных, она упала в океан и, вместо того чтобы пойти ко дну, узнала самую важную и опасную тайну нашего мира.

Правитель Ландорхорна умеет размазать словами по поверхности, он слишком давно в политике, но сейчас меня размазывает правда. Правда, в которую я отказываюсь верить. Отец это понимает, читает по моему лицу, потому что презрительно усмехается.