силовыми структурами обострились. Бесполезность милиции в Чечне оставалась не очевидной только для самого милицейского начальства, что только накапливало раздражение у других силовиков.

Ждать генералу не пришлось. Велиев в третий раз за последние часы повторил почти заученный наизусть доклад о селе. Подробнее остановился на информации о дислоцировавшихся в нём отрядов с указанием их количества и фамилии их главарей. С каждым словом Глеба настрой армейца менялся. Лицо генерала заметно обмякло, и в глазах появилась улыбка.

– Хорошо. А где непосредственно проживают боевики, показать сможете?

Генерал кивнул на разосланную перед ним карту. Майор подошёл к столу и склонился над ней. К его удивлению, на схематично нанесённых улицах села никаких наименований тоже не было. Опер начал показывать известные районы проживания боевиков и их главарей, но вскоре понял, что начинает путаться в безымянной паутине улиц развёрнутой «вверх ногами» к нему карты.

– Разрешите докладывать по своей? – обратился он к спокойно слушающему генералу.

Получив разрешение, он развернул поверх карты военных свою. Всё встало на свои места и доклад пошёл увереннее. Глеб бойко указывал на отмеченные уже адреса эмиров и предполагаемые районы компактного проживания бандитов. Через минуту доклад был окончен. Признаться, похвастаться было нечем: сведения оказались скудны и во многом расплывчаты. Но когда Глеб оторвал взгляд от карты, то увидел широкую улыбку на лице генерала. Заметно было, что докладом он остался доволен.

– Нашим специалистам всё это докладывали? – кивнул старший командир в сторону недавних собеседников Велиева.

Получив утвердительный ответ, он наконец отпустил опера и перешёл к обсуждению других вопросов.

– Ну что там, чего они хотели? – встретил вопросом вернувшегося Велиева Клетченко.

Помещение было полупустым Часть ребят курило на улице, часть развалилась на кроватях и, несмотря на раннее ещё время, отходила ко сну.

– Боевиками в селе интересовались. Наплёл им с три короба всякой хреновины… – успокоил его любопытство опер.

Он презирал и этого Валентина, и его ничтожного дружка Сашу, и большинство обитателей кубрика за их абсолютное безразличие к задачам, для выполнения которых они сами же вызвались сюда ехать. Безразличием своим они напоминали свиней, барахтающихся в своё удовольствие в тесном загоне до тех пор, пока их кормилец не решит покончить с их идиллией по случаю какого-нибудь праздника или наличием спроса у покупателя. Но было ещё одно чувство, переполнявшее майора в отношении к некоторым, волею судьбы оказавшимся с ним рядом милиционерам – недоверие. Многим из них он не мог доверить даже те, не бог весть какие важные сведения, которые ему удалось раздобыть за прошедший месяц. И не только потому, что не видел ни в ком из них профессионала. За редким исключением он не видел в них мужиков. И в том числе это касалось Валентина. Природная болтливость последнего не встречала нигде преград, в том числе и в общении с чеченцами. А общительности сержанту было не занимать. Как ни странно, но при всей своей индивидуальности, Клетченко выражал настрой как минимум половины обладателей офицерских погон, проживающих в одном с Велиевым кубрике. Им было глубоко наплевать на наличие каких-то боевиков, вахаббитов и в целом на всё население Чечни. Они не видели и не хотели видеть исходящей вокруг опасности. Казалось бы, сама логика диктовала, что необходимы решительные предупреждающие меры, в первую очередь направленные на сбор сведений о противнике с последующим навязыванием ему своего хода развития событий. Но собранные сюда на три месяца люди в большинстве своём оставались глухи к окружающей действительности. Они спокойно ездили в райцентр и обратно, выходили на дорогу и собирались в кучи на открытом со всех сторон пространстве у ПОМа, не предполагая о самой возможности покушения с чьей-либо стороны. Конечно, они ежедневно и ежечасно обсуждали друг с другом всю опасность своей командировки, но в действительности мало кто верил, что когда-нибудь в их сторону раздастся выстрел или под ногами разорвётся заложенный фугас. Эти люди считали, что если и будет какая-то вылазка, то коснётся она в первую очередь только военных. Военные здесь для боевых действий и болеть голова обо всём этом должна только у них! Даже теперь, после устроенной засады, когда был ранен их товарищ и убит всем хорошо знакомый солдат, в их мирке ничего не изменилось. На столе поставили зажжённую свечу, дружно помянули погибшего перед ужином и, напившись, разошлись каждый по своим обыденным хлопотам. Не то что о какой-то мести бандитам, не было речи даже об исполнении своих обязанностей в обычном, традиционном понимании этих слов. Велиев знал, что через несколько дней войска уйдут и снова всё станет на круги своя. Снова эти люди потянутся на дорогу, снова будут обозначать проверку проходящего транспорта, снова совместные с чеченцами пьянки и разрешение своих проблем.

Глеб взобрался на второй ярус, развесил на вбитых гвоздях одежду и улёгся под одеяло. Сон всё не шёл. Перед глазами всплывали события дня, калейдоскопом мелькали лица: искажённое досадой и болью лицо комбата сменилось улыбающимся при расставании Резваном. В следующий миг дагестанец снова и снова устремлялся за заманивающей в засаду «пятёркой», потом опять его лежащее в крови безжизненное тело и женщина, бегущая по улице с двумя малолетними детьми – всё проносилось в памяти без какой-либо последовательности.

Рядом громыхнуло. Миномёт начал обстрел по заданным целям. Произведя четыре выстрела, он умолк.

– Ну наконец-то! – вздохнул участковый – Поговорить спокойно не дадут.

– Задолбали эти миномётчики, – с готовностью подхватил Клетченко – ну ты давай, Игорь, не задерживай…

«Интересно, когда же эти спецы действовать начнут – завтра или этой же ночью? – размышлял Глеб – Странные какие-то мужики. Хотя, надо признать, на фоне других отличаются выгодно». Всё не спалось. Накопленное за день напряжение отпускало медленно. Велиев пока не знал, что в этот день ему пришлось встретиться с представителями спецназа внутренних войск.

Глава 15

Шли третьи сутки непрерывной работы. Село действительно оказалось разворошённым гнездом ваххабитов. Днём выезжали на производство «зачисток» в селе. Не торопясь, отрабатывали квартал за кварталом, осматривая жилые дома и пристройки в поисках скрытых схронов и не имеющих документов лиц. Обнаруженные под коврами, шкафами и прочей мебелью подвалы были пусты, а немногие попадавшиеся жители других районов Чечни имели наготове справки, заверенные подписями и печатями администрации села.

Из справок явствовало, что податели сих в настоящем селе гостят у своих родственников и состоят на временном учёте администрации. Впрочем, даже без наличия таковых документов официально придраться было не к чему.

Все «чехи» являлись жителями республики, а значит гражданами Российской Федерации. Те же, кто не имел на руках никаких российских документов вообще, ссылались на отсутствие их по вине паспортных столов. И в самом деле, очереди в паспортные отделения временных отделов не уменьшались, и ждать выдачи документов приходилось довольно долго. Официально в этой кутерьме разобраться – кто перед тобой: житель села, его гость или бандит, что, впрочем, вовсе не исключало друг друга, было невозможно. В редких случаях обнаружения подобных людей, половина села, в том числе и сама администрация, бросались с заверениями, что задержанный – добрейшей души человек, всем знаком и вот уже свыше стольких-то лет мирно прозябает в этом селе на радость окружающим и всему человечеству. Даже если в отношении кого-то из задержанных и имелась информация о его активном труде на ниве терроризма, то после передачи такового следственным органам все имели возможность лицезреть злодея уже через сутки, в полном здравии и довольстве на прежнем месте. Информация оставалась всего лишь оперативной информацией, а необходимых для расследования