– Милая, ты всех нас задерживаешь! – предупредила Иона, повторяя движение в обратную сторону, вновь возвращая сустав на место и тут же принимаясь за второй.

– Ты что творишь?! Белен! Белен! – я упала рядом с ним, вытирая ладонью не то кровь, не то пот с лица. – Всё будет хорошо! Смотри на меня! Нет, не смотри вниз! Только на меня!

– Ты, конечно, привлекательнее, – он хватал воздух ртом, – но ноги у меня сейчас в приоритете. А-а-а!

Брианна поймала край юбки ведьмы:

– Перестань! Чего тебе нужно?! Мы проиграли, так забирай короля, королевство и правь себе на здоровье! Не трогай их!

Жрица по-матерински погладила свалявшиеся волосы бывшей подопечной:

– Ты действительно думаешь, что разобралась с моими планами, родная? Да они старше тебя! Считаешь, хоть что-то здесь произошло без моего ведома? Думаешь, Этна сама додумалась разорвать связь, чтобы не мучиться воспоминаниями о мёртвом брате? Думаешь, Рикмас сумел бы создать это чудо?! – она подняла кулак с амулетом. – Да будь у него в распоряжении не то что королевская сокровищница, а все драгоценности мира, ему бы не хватило таланта! Я всегда незримо находилась рядом, подбрасывала книги через своих людей, наводила на мысли… Я! Я – та, кто создал амулет на самом деле! И только меня он должен слушаться! А Этна чуть всё не испортила, когда оставалось совсем немного! Нет, вы представляете? Она пожалела вас! Вас! Тех, кто ежедневно напоминал ей о её потере! О, нам нужно было рабочее Равноденствие! Необходимо воспитать вас, закрепить связь, чтобы всё сработало, но кто же мог подумать, что, когда пробьёт час, она бросится вас защищать! Как оказалось, эта идиотка и мужа своего убедила не рассказывать вам правду. Всё, лишь бы помешать мне!

– Мама… – я положила голову Белена себе на колени. Что делать? Что?! Брианна может помочь? Кинжал совсем рядом – только руку протяни! – Мама пыталась защитить нас?

– Она пыталась помешать мне! А те, кто мне мешает, долго не живут.

Сердце пропустило один удар.

Потом пропустило второй.

Время замедлилось, дыхание замерло, воздух погустел.

Я разомкнула липкие губы:

– Ты…

Она была добра ко мне. Мила, заботлива, приветлива.

– Ты…

Она подарила мне заботу, которой я лишилась в тот проклятый день. В день, когда не стало нашей семьи.

– Это сделала ты…

Я не успела вцепиться в плечи брата: держали ли ноги, плыла ли комната перед глазами, оскальзывался ли он на своей и чужой крови, но он уже пронёсся половину пути к убийце наших родителей. Молча, пылая жаждой, необходимостью убивать, злобой, на которую никогда не был способен, которую, всю до капли, ещё до рождения я впитала за двоих.

Я встала рядом.

Ладони полыхнули, раскалились до красна вены, засветились изнутри тонкие, изодранные нити, спутанным клубком ожидающие битвы.

Белен склонился, мазнул коленями по полу, подхватил кинжал за мгновение до того, как на нём сомкнулись пальцы Брианны. Остриё перевернулось в броске, стрелой направилось в низ живота… Сейчас захлещет алое, бурое, вонючее…

Я приложила горящие ладони к груди, обожглась холодным пламенем, толкнула вперёд огонь, ненависть, магию, Силу, подгоняя летящий в убийцу кинжал.

Иона со скучающим видом, не пытаясь прикрыться или увернуться, подняла вверх амулет, словно приглашая всех полюбоваться на звенящие тёмным, жестоким, пленённым колдовством камни.

– Murum!

Кинжал встретился с невидимой преградой так близко от цели, что хотелось завыть от потери, от упущенной возможности.

Мой огонь, охвативший рукоять, обещающий сжечь мёртвое тело прежде, чем оно упадёт, расплавил железо, отекая вместе с ним по прозрачной броне.

– Смешные, – Иона поднесла артефакт к губам, подула легко-легко, – ventum! – и мы осенними листьями разлетелись в стороны. Король, вывернув голову под неправильным, ненормальным углом, успел дёрнуться последний раз прежде, чем затихнуть навсегда.

Мне же повезло: прикрывшись, сгруппировавшись, я почти не ушиблась, подскочила сразу:

– Живой?! – Белен лежал лицом вниз и на живого походил меньше всего. Вокруг головы ореолом растекалась кровь.

Я дрожащими пальцами прикоснулась к шее, пониже уха, ища не желающую затихать жилку. Ну же!

Билась. Слабая, уставшая, но непримиримая, не отступающая, не отпускающая жизнь, вцепившаяся в неё маленькими лапками.

Он застонал.

– Всё будет хорошо, – это и правда мой голос? Плаксивый, дрожащий, напуганный… Позорище, а не голос! – Я обещаю, всё будет хорошо.

Я налегла, переворачивая отяжелевшее тело, помогая дышать заляпанному, избитому мужчине, убрала мокрые пряди со лба, подальше от любимой упрямой морщинки.

Позади что-то снова взвизгнуло и грохнуло. Брианна осела на пол рядом, бессильно, безнадёжно завалившись на бок, не отрывая взгляда от того, в кого очень старалась не влюбляться.

Я наклонилась к нему, к самым губам. Дыхание едва касалось моего лица, как раненая птица, как обещание, как последняя надежда. Коснулась щеки, пальцем в последний раз обрисовала губы, желаннее которых не отыскать, зажмурилась: нет! Нет! Нет! Не отпущу, не вытерплю! Только не ты! Не теперь! Никогда!

Разорванные, спутанные, почерневшие нити – золотая и серебряная – вспыхнули, соприкоснувшись, загорелись, сплетаясь на мгновение, делясь Силой, переливая живительную магию из одного в другое.

Да, поцеловала. Не стоило, не время. Глупо, наивно и слишком поздно.

Но я поцеловала его. Прижималась, не требуя ответа, губами к сухим, холодным губам, грела их слезами, делилась всем, что оставалось в душе, отдавала, горела, звала, не позволяла уйти. Ты не бросишь меня! Не позволю!

Губы чуть дрогнули в ответ. Почти незаметно, едва ощутимо.

Но достаточно, чтобы заставить поверить.

Я повернулась к той, кого обрекла на смерть.

– Я не выпущу тебя отсюда.

– О, дорогая, отсюда изначально должен был выйти только один, – улыбнулась она материнской улыбкой.

– Ты говорила, что не соврёшь мне, – я медленно, осторожно, дюйм за дюймом воспламеняла кожу.

Иона развела руками:

– Что поделать? Видимо, я соврала.

– Она боролась? – я должна знать. То, что мучило меня долгие годы, то, за что я училась, но так и не сумела возненавидеть их. Её. – Сражалась? Они пытались вернуться к нам?

На лице жрицы мелькнуло давно забытое, уничтоженное, спрятанное в глубине выжженной души чувство. В день, когда умерли мои родители, не только я потеряла мать. Иона потеряла подругу.

– Да, Вирке. До последнего вздоха она хотела защитить вас. И мне жаль, что всё сложилось именно так. Mortem!