Она не была моей матерью, конечно нет. Но выглядела, как она, улыбалась, как она, и насмешливо склоняла голову на бок, как она.

– Нет, милый. Ты же знаешь.

– Знаю.

– Но я люблю тебя не меньше, чем Этна. И это ты знаешь тоже, верно?

Не знаю – чувствую.

Чувствую, как осторожно ветер перебирает её всегда растрёпанные золотистые волосы; чувствую, как она собирается засмеяться, но всё равно слегка хмурится, чтобы никто не понял, какая глупая девчонка стоит перед ним, а вовсе не всесильная ведьма; чувствую, как, точно как мама, она гладит меня по голове, как утирает подолом мои слёзы, как тихо, спокойно обещает, что всё будет хорошо.

– Я слишком скучаю по ней.

– Я знаю, сынок, знаю. И она тоже скучает. И ждёт вас. Но ей придётся потерпеть ещё немного. Им обоим. И они не против. Они подождут вас с Вирке столько, сколько потребуется.

Я усмехнулся, отстранился от её коленей, сел рядом, глядя в неподвижную воду. Чуть не забылся, не упустил реальность.

– Кажется, мы с Вирке придём по отдельности.

Она аккуратно убрала выбившиеся волосы мне за ухо. Как мама.

– Вы придёте, когда настанет час. Вместе, держась за руки, с высоко поднятыми головами.

Замерло время, замерло озеро Источника, замерли и птицы над ним. Шустрые ласточки гоняли мошкару где-то там, за завесой, носились туда-сюда, играя друг с другом, обгоняя, соперничая, отбирая самую вкусную букашку, но прекрасно понимая, что, наигравшись, вернуться в гнездо. Вместе.

– Моей руки Вирке хочет меньше всего на свете.

Богиня прикрыла усталые глаза, обозначив тёплые морщинки, усмехнулась своим мыслям и совершенно буднично почесала кончик носа:

– Тогда не держи её.

– Будь это так просто! Наша связь…

Она махнула рукой, как на что-то совершенно незначительное. Как не бывало великой связи, цели, и рождённых друг для друга Равноденствий.

– Наверное, когда-то это было действительно важно, – опираясь на ствол Изначального древа, как на старую палку, она встала на крепкие, но уже далеко не такие быстрые, как когда-то, ноги. – Всё меняется, Белен. Все боги когда-нибудь уходят, и все правила когда-нибудь нарушаются впервые. Она не хочет той судьбы, что написала для неё я.

Я не решался встать рядом с ней: Великая Богиня едва достигала моей груди. Оказаться выше ростом? Уважительно ли? Сидеть при даме? Ещё грубее!

Поэтому я хлопал глазами, как наивный дурачок:

– Вот так просто?

– Вот так просто. Она сама хочет выбрать свою судьбу. Ты думаешь, хорошо ли это? – она склонила голову на бок и последний раз потрепала меня по голове прежде, чем раствориться в подёрнувшейся водной ряби. – Не имею ни малейшего понятия! И разве не это самое интересное?

Отпусти…

– Вирке!!!

Она не успела упасть. Так и замерла, глядя на стальную руку, пробившую насквозь её грудь, раскалившуюся до красна от бушующего, отказывающегося гаснуть огня.

Отпусти. Она сама хочет выбрать свою судьбу.

К гоблинам судьбу!!!

Откуда взялись силы? Откуда мощь? Откуда никогда не проявлявшаяся магия, снежными, ледяными нитями оплетающая тело?

Казалось, не я подбежал к ней – Сила сама поднесла, осторожно, не тревожа ушибов.

Я ухватился за сестру, как за последнюю надежду, как утопающий за ускользающую, непостоянную волну.

Я так боялся, что прикоснусь к уже холодному телу!

– Белен?

Иона широко открыла глаза: победа! Вот она, бьётся, трепещет беззащитным кровавым месивом в пальцах! Она дёрнула руку… И не смогла освободиться.

Я обнял любимую, прижался к ней, готовый срастись, слиться, превратиться в единое целое. Только живи! Только не оставляй меня! Гоблины со мной! Можешь уйти, убежать на край света, только живи! Я должен хотя бы знать, хотя бы думать, что где-то далеко-далеко в этом мире есть ты. Живая. Тёплая!

– Пусти! – завизжала Иона, дёргаясь, пытаясь вырвать раскалившуюся плоть из раздробленной груди.

А Вирке откинулась, прильнула ко мне, не глядя, не видя, не замечая ни жрицу, ни страшную рану, ни разворочённые рёбра, ни кровь, рисующую узор на животе, бёдрах, ногах…

– Я останусь с тобой, – пообещал я.

Она подняла ослабевающие руки, прижала к моим добела стиснутым на её плечах ладоням.

Тёплые.

– Я знаю, – прошептала она. – Ты всегда был рядом.

Магия родилась в сердце. В её? В моём? Или в нашем общем, изначально рождённом цельным?

Не солнечный обжигающий жар.

Не холодный, обволакивающий свет луны.

Нечто новое, спокойное, настоящее. Нечто, не причиняющее боли, не заставляющее, не требующее. Нечто, что с самого начала ждало, пока мы увидим и признаем.

Это никогда не было долгом. Не должно было стать испытанием. Не причиняло боли. Нечто, что ждало, таилось до тех пор, пока мы поймём, вырастем, пока станем достойны.

Магия – не клеймо; не обязанность; не судьба или проклятье. Это – выбор. Не добро и не зло, не измождённые, голодные земли и не привязанные к Источникам женщины. Всё это – лишь страхи; их нет нигде, кроме наших собственных мыслей.

Магия – это свобода. Нужно только перестать бояться… Она – выбор. Она – вера. И она – всё.

Где-то за стенами дворца Круг вновь собрался воедино. Ведьмы не разбежались, не разлетелись вспугнутыми бабочками. Она ждали, надеялись, что сумеют помочь. Они держались за руки и… нет, не колдовали. Они молились. Взывали к тому свету, который оставался пока им не ведом, но который крохотной искрой зарождался в сердцах. Они больше не боялись. Они доверились, как когда-то доверялись, отдавались во власть любви Богини и Бога, становясь частью чуда рождения – частью Мира.

Сила светилась ровным белым светом, растекаясь по телу, которое тоже всегда было одно на двоих, заполняя до кончиков пальцев, делая разделённое – цельным.

Изначальная, настоящая Сила, породившая нас, рождалась вновь.

– Что вы творите?! Уйди! Убирайся! – жрица визжала, дёргалась, тянула руку, но никак не могла ни освободиться, ни отвести взгляда от Света, который слишком давно потеряла.

Зрение утратило смысл, границы тел расплылись, потерялись, сливаясь со всем вокруг: с грязной камерой, королевским дворцом, собравшимся ради единственного правильного обряда Круга, маленькой страной на островах, каждым из Источников земли, с самой землёй!

Последний крик, испуганный, потерянный, утонул о огромном, ярком, настоящем свете.

Свет.