– Наше. Но вы развлекайтесь, девочки. Не буду мешать. Мне нравится смотреть, как унижается Иоля. Пусть и снизу-вверх.

– О! – в восхищении я с трудом подбирал слова. – Это интересно. Магии Ионы хватило, чтобы оживить короля, но на этом всё, верно? Выбраться из тюрьмы она уже не может, да и некуда. Бри?

Подруга кивнула.

– Вы станете прекрасной парой! – я потрепала короля по щёчке.

– Гадина! Мерзавка! – Иона попыталась кинуться на сестру, но чужое тело не пожелало подчиниться, замерло на месте.

– Боюсь, Иоля, сотрудничество в твоих интересах, – Троннинг отряхнул вышитый золотом камзол. – И что-то мне подсказывает, что теперь мы сумеем заключить соглашение. По крайней мере, если ты хочешь быть полезна ведьмам хоть чем-то. Ненавижу вас всех, – прошипела подселённая в тело короля жрица, но мужчина снова легко взял верх. – Я надеялся, она скажет что-то более выразительное. И, если вы вдруг решили, что мне нравится ваша идея, то нет. Конечно, теперь мы сумеем принять ряд полезных для государства законов, но я определённо против злобной ведьмы, беспрестанно ругающейся у меня в голове. Несмотря на всю пользу, которую, уверен, она принесёт в будущем.

– В противном случае вы были бы мертвы, – напомнила Брианна.

– Тут не поспоришь, – пожал плечами король.

***

– Это наиболее ненормальное из всего, что я видел!

Белен по очереди помог нам с Бри забраться на лошадей. Мы чудом избежали предвещаемого Вальдингом торжественного приёма в честь освободителей Витании, то бишь нас, и чувствовали себя едва ли не вражескими солдатами, сбегая из дворца и воруя собственных лошадей. Задержаться ради почестей и поздравлений? Нет уж, хватит с нас королевских планов! Пусть они с Ионой теперь вдвоём разбираются, как бы защитить и людские права, и ведьминские.

– Зато наиболее весёлое, – я потрепала Тварь по шее. Не хотелось признавать, но, кажется, умудрилась по ней соскучиться.

– Всё равно это слишком щедро для неё. Иона не заслужила помилования.

Я чуть натянула поводья и поравнялась с братом, потёрлась о его плечо своим, пытаясь поддержать. Иона и правда не заслуживала жизни, но…

– Это для неё хуже смерти, – Брианна приложила ладонь ко лбу, всматриваясь в мельтешение фигур у перекрёстка. – Это тюрьма. Она лишена магии, в теле злейшего врага и единственное, что может сделать, чтобы не умереть зря – помочь королю. Говорят, когда-то это было худшим наказанием для ведьм: провинившуюся сжигали, а освобождённый дух подселяли в тело человека, меньше всего похожего на преступницу.

– Полагаю, мнением человека по этому поводу не интересовались? – фигуры у перекрёстка потемнели, призывно подняли руки, приветствуя нас.

– Мало кто из ведьм оставался достаточно силён, чтобы проявиться в новом теле. Иона была сильна. Была… – Бри заставила коня остановиться. – Но я чувствовала её: от магии не осталось и следа, она понимает это. И она понимает, что теперь может только сотрудничать. А Вальдинг… Он хороший король, поверьте мне. Я достаточно времени провела с ним, чтобы убедиться. Он сумеет с ней поладить и, кто знает? Может, он сумеет её исправить?

– А она – его, – Белен тоже остановился. – По крайней мере, она никому не позволит использовать ведьм. Кстати о ведьмах…

Они ждали на перекрёстке. Улыбались, восстанавливали силы и радовались, уверившись, что караулили не зря.

– Что им нужно? – Белен нащупал рукоять возвращённого отцовского меча.

Бри сдвинула брови, считывая парящие над бывшим Кругом эмоции:

– Они… Они благодарны! Немного растеряны, не знают, что делать дальше, но благодарны. И больше не напуганы. Они ждут нас.

Ждут… Мир, от которого они и так отвыкли, слишком быстро собирался измениться. Не осталось Ковенов, Источники вдруг оказались не нужны, а опытные ведьмы, почувствовав отклик Изначальной Силы, остались в безвестности детей, брошенный матерью. Одинокие и томимые неизвестностью, как и я совсем недавно.

Белен смотрел вдаль и улыбался: мы сделали доброе дело, спасли множество жизней, стали почти героями. А герои редко сидят спокойно: обычно жестокий мир вскоре подкидывает благодетелям новые испытания.

Он улыбался. Невероятно чистой, спокойной, родной улыбкой. Солнце перестало нещадно жарить и лишь золотило нежными лучами выгоревшие за последнюю неделю волосы, собранные в небрежный низкий хвост, за который в детстве я так любила его дёргать.

Ведьмы не решались пойти навстречу, но тоже улыбались: я не видела, но чувствовала. Они ждали и надеялись, что кто-то научит их жить в новом, забытом, потерянном и неожиданно обретённом мире.

Белен повернулся, чтобы поделиться со мной восторгом.

Дорога налево вела в старый Ноктис де Сол.

Справа, вместе с новорождённым ковеном, стояло неизвестное будущее.

Кто-то проговорил моим почему-то задрожавшим голосом:

– Я пойду с ними.

Он ещё верил, что не перестанет улыбаться, но морщинка меж бровей змеёй устроилась на привычном месте:

– Вирке?

– Я ухожу, Белен.

Он спрыгнул с седла, я спустилась в его объятия, не отталкивая любимых рук, не мешая прижимать меня к груди в последнем безнадёжном порыве удержать.

– Ты не должна… – его лицо тонуло в моих волосах, глухой голос проникал под кожу.

Я вытерла щёки о его рубашку: новую, выбеленную, полученную в дар от самого короля за подвиг, который столкнул нас и снова разделил надвое.

– Должна. Это правильно. Ты ведь знаешь.

Он поднял моё лицо, обнятое прохладными ладонями:

– Мне плевать.

– Нет.

– Нет?

– Нет, Белен. И дело не в том, что я не люблю тебя…

Засмеялся, запрокинув голову, не моргая глядя на выжимающее слёзы солнце:

– Ты всё-таки это сказала.

Пришлось привстать на цыпочки, чтобы мои губы коснулись его: легко, мягко, со всей нежностью, на которую я была способна тогда, и которая когда-либо могла зародиться в избалованной эгоистичной ведьме.

– Не говорила, – усмехнулась я.

Он отчаянно схватил меня за затылок, вцепился в волосы, вжимаясь, втискиваясь внутрь, пытаясь слиться в единое целое, чтобы не пришлось расставаться. Целовал меня, не отпуская, не смиряясь, не желая сдаваться и уже понимая, что ничего не изменит.

– Не потому что я не люблю тебя, не потому что хочу выяснить, боги упрямее или я…

Он осторожно пальцем вытер мокрую дорожку, перечеркнувшую мой подбородок:

– Конечно, ты, – прошептал самый чудесный мужчина на земле.

– Конечно, я! – засмеялась, поймала, погладила его прохладные пальцы. – Что за вопрос?! Просто когда-то мне всё-таки нужно повзрослеть.