Софи быстро нашла листок бумаги и записала текст в обычномпорядке. Закончила, и вот все трое склонились над ним. Содержание строк былозагадочно, но разгадка обещала подсказать способ открыть криптекс. Лэнгдонмедленно прочел:

– Мир древний мудрый свиток открывает… собрать семью подкровом помогает… надгробье тамплиеров – это ключ… и этбаш правду высветит, каклуч.

Не успел Лэнгдон задуматься о том, что за тайна спрятана вэтом тексте, как почувствовал, что его больше занимает другое. Размер, которымнаписан этот короткий стих. Пятистопный ямб. Почти правильный.

За долгие годы исследований, связанных с историей тайныхобществ Европы, Лэнгдон неоднократно встречался с этим размером, последний раз– в прошлом году, в секретных архивах Ватикана. На протяжении веков этомустихотворному размеру отдавали предпочтение поэты всего мира – отдревнегреческого писателя Архилоха до Шекспира, Мильтона, Чосера и Вольтера.Все они предпочитали именно этот размер, который, как считалось, обладалособыми мистическими свойствами. Корни пятистопного ямба уходили в самуюглубину языческих верований.

Ямб. Двусложный стих с чередованием ударений в слогах.Ударный, безударный. Инь и ян. Хорошо сбалансированная пара. Пятистопный стих.Заветное число «пять» – пентакл Венеры и священного женского начала.

– Это пентаметр! – выпалил Тибинг и обернулся кЛэнгдону. – И стихи написаны по-английски! La lingua pura!

Лэнгдон кивнул. Приорат, подобно многим другим тайнымевропейским обществам, не слишком ладившим с Церковью, на протяжении вековсчитал английский единственным «чистым» европейским языком. В отличие отфранцузского, испанского и итальянского, уходивших корнями в латынь, «языкВатикана», английский в чисто лингвистическом смысле был независим отпропагандистской машины Рима. А потому стал священным тайным языком для тех членовбратства, которые были достаточно прилежны, чтобы выучить его.

– В этом стихотворении, – возбужденно продолжилТибинг, – есть намеки не только на Грааль, но и на орден тамплиеров, и наразбросанную по всему свету семью Марии Магдалины. Чего нам еще не хватает?

– Пароля, – ответила Софи, не отводя глаз отстихотворения. – Ключевого слова. Похоже, нам нужен некий древнийэквивалент слова «мудрость».

– Абракадабра? – предложил Тибинг, лукаво подмигнув ей.

Слово из пяти букв, подумал Лэнгдон. Сколько же существовалона свете древних слов, которые можно было бы назвать «словами мудрости»! Тобыли отрывки из мистических заклинаний, предсказаний астрологов, клятв тайныхобществ, молитв Уитаке, древнеегипетских магических заклинаний, языческих мантр– список поистине бесконечен.

– Пароль, – сказала Софи, – имеет, по всейвидимости, отношение к тамплиерам. – Она процитировала строку изстихотворения: – «Надгробье тамплиеров – это ключ».

– Лью, – спросил Лэнгдон, – вы же у нас специалистпо тамплиерам, есть идеи?

Тибинг молчал несколько секунд, затем предположил:

– Ну, «надгробье», видимо, означает какую-то могилу.Возможно, имеется в виду камень, которому поклонялись тамплиеры, считая егонадгробием Марии Магдалины. Но это вряд ли поможет, поскольку мы не знаем, гденаходится этот камень.

– А в последней строчке, – сказала Софи, –говорится, что правду откроет этбаш. Я где-то слышала это слово. Этбаш.

– Неудивительно, – вмешался Лэнгдон. – Возможно,вы помните его из учебника по криптологии. Шифр этбаш – старейший из всехизвестных на земле.

Ну да, конечно, подумала Софи. Знаменитая системакодирования в древнееврейском.

В самом начале своего обучения на кафедре криптологии Софистолкнулась с шифром этбаш. Датировался он примерно 500 годом до нашей эры, а внаши дни использовался в качестве классического примера схемы ротационнойзамены в шифровании. По сути своей шифр этот являлся кодом, основанным надревнееврейском алфавите из двадцати двух букв. Первая буква при шифрованиизаменялась последней, вторая – предпоследней, и так далее.

– Этбаш подходит великолепно, – заметил Тибинг. –Тексты, зашифрованные с его помощью, находили в Каббале, в Свитках Мертвогоморя, даже в Ветхом Завете. Еврейские ученые и мистики до сих пор находяттайные послания, зашифрованные с помощью этого кода. И уж наверняка этбашизучали члены Приората.

– Проблема только в том, – перебил его Лэнгдон, –что мы не знаем, к чему именно применить этот шифр.

Тибинг вздохнул:

– Видно, на надгробном камне выбито кодовое слово. Мы должнынайти надгробие, которому поклонялись тамплиеры.

По мрачному выражению лица Лэнгдона Софи поняла, что и этозадание кажется невыполнимым.

Этбаш – это ключ, подумала Софи. Просто у нас нет двери,которая открывается этим ключом.

Минуты через три Тибинг испустил вздох отчаяния и удрученнопокачал головой:

– Я просто в тупике, друзья мои. Дайте мне немного подумать.А пока не мешало бы подкрепиться. И заодно проверить, как там поживают Реми инаш гость. – Он поднялся и направился в хвостовой отсек.

Софи устало проводила его взглядом.

За стеклами иллюминаторов царила полная тьма. Софи вдругощутила, что неведомая сила несет ее по необъятному черному пространству, а онаи понятия не имеет, где приземлится. Всю свою жизнь, с раннего детства, оназанималась тем, что разгадывала загадки деда, и вот теперь у нее возниклотревожное чувство, что эта задачка ей не по зубам.

Здесь есть что-то еще, сказала она себе. Искусно спрятанное…но оно есть, есть, должно быть!

И еще ее тревожила мысль: то, что они рано или позднообнаружат в криптексе, будет не просто картой, где указано местонахождениеГрааля. Несмотря на уверенность Тибинга с Лэнгдоном в том, что правда спрятанав каменном цилиндре, Софи, хорошо знавшая деда, считала, что Жак Соньер не изтех, кто так легко расстается со своими секретами.

Диспетчер ночной смены Ле Бурже дремал перед черным экраномрадара, когда в помещение, едва не выбив дверь, ворвался капитан судебнойполиции.

– Самолет Тибинга! – рявкнул Безу Фаш и заметался понебольшому помещению, точно разъяренный бык. – Куда он вылетел?

Диспетчер, призванный охранять тайны личной жизни британца,одного из самых уважаемых клиентов, пытался отделаться невнятным бормотанием.Но с Фашем такие номера не проходили.