Это потому что ты тоже вредная. А вредные вредным нравятся.

Ой ли? Как о таких обычно говорят? Нашла коса на камень?

Но спорить у Эль сейчас не было ни малейшего желания. Хотелось просто вот так валяться на песке в обнимку, болтать о всяких глупостях или даже просто молчать.

На оранжевом в лучах заходящего солнца небе не было ни облачка. Обнаженную кожу приятно обдувал уже по-вечернему свежий ветер. Спокойствие и тишина, нарушаемая лишь плеском волн да криком чаек.

Когда-то Элинор смеялась над тем, что Инни называла Прим раем. Сейчас же была склонна согласиться с этим утверждением, пусть и отчасти. Когда не нужно работать и, обливаясь потом, бегать по душному городу, где жар исходит от каждого камня, это место и правда вполне можно счесть раем. Особенно если под вечер избавиться от одежды, вдоволь наплаваться, а затем завалиться у воды в компании человека, с которым хорошо.

Повисло молчание. Тэйт бездумно накручивал на палец прядь ее волос. Накручивал и раскручивал снова. И это монотонное движение его руки почему-то не раздражало, а действовало умиротворяюще.

Возможно, Эль могла бы даже уснуть — слишком устала за последние дни, — но одна мысль повлекла за собой вторую, а та не осталась в долгу и приманила третью.

Три ночных смены подряд. С непривычки — тяжело. И как бы Элинор прежде ни рвалась работать ночью, когда в этом возникла необходимость, она вспомнила отца добрым словом: не зря он хотел оградить ее от такой нагрузки.

А необходимость и правда была, потому что Мэйв ушла в запой, а мага, который мог бы ее заменить, как раз недавно отправили в отпуск, и он успел уехать к родне в другой город.

Конечно же, отец не позволил Вэйду поставить свою еще неопытную дочь в ночь самостоятельно. Конечно же, ее отправили в помощь (считай, под опеку Дрюнела). Но и польза от нее точно была. Ночь не чета дню, когда вся нечисть и нежить спит, и работы хватало на всех.

Дрю даже похвалил Элинор после первой совместной смены, и она была невероятно горда собой.

А Мэйв… Мэйв пила. Нескончаемо и беспробудно. Вэйд негодовал, Вэйд орал, Вэйд грозился увольнением. Но Мэйв продолжала пить, и с этим не могли справиться ни магия целителей, ни угрозы начальства.

Кто бы мог подумать, что одиночка Мэйв Венье так привязана к старухе Першильд? Точно не Эль. Но со дня смерти той, темная соседка в прямом смысле не просыхала.

Матушка Шерлиз сочувствовала Мэйв и призывала других оставить «девочку» в покое. А «девочка» материлась и размахивала бутылкой…

Вот уж точно: чужая душа — потемки.

— О чем думаешь? — спросил Грег.

И Элинор не стала врать.

— О Мэйв.

— Мэйв — дура.

Прозвучало это так непривычно зло, что Эль приподнялась на локте, чтобы посмотреть ему в лицо.

— Я думала, вы друзья.

Тэйт поморщился.

— Приятели. У Мэйв нет друзей.

— А у тебя? — подловила Эль.

И на сей раз он закатил глаза.

— А у меня ты и за друга, и за все остальное.

Элинор рассмеялась и улеглась обратно ему под бок.

— А Першильд?

— А что Першильд? — не понял Грегори, увлекшись выведением невидимых узоров на ее бедре.

— Они были близки?

— Дружно тренировались в остроумии над Шерлиз, если только.

— Но ее смерть Мэйв подкосила.

Рука Тэйта вдруг замерла, а он сам перекатился на бок и приподнялся, теперь нависая над Эль и загораживая собой темнеющее небо.

— Ты же не думаешь, что она причастна к ее смерти?

Вот тебе и не друзья. Во всяком случае, лицо у него приняло весьма воинственное выражение.

— Я ничего не думаю, — заверила Элинор, пока Грег не кинулся защищать соседку (которая дура и ему вовсе не подруга, угу). — Но это странно, согласись?

Воинственность исчезла. Грегори дернул плечом.

— Соглашусь. Но мы не знаем правды. Может, у нее умерла бабушка, и похороны об этом напомнили? Может…

Эль усмехнулась и примирительно коснулась его щеки.

— Я еще не обвиняю, а ты ее уже оправдываешь.

— Да никого я не оправдываю!

— Оправдываешь.

— А вот и нет!

— А вот и да!

Он попытался заткнуть ей рот поцелуем. А она, смеясь, швырнула в него песком. И они, хохоча и шутливо борясь, покатились до самой воды…

***

Одевались уже в потемках. Элинор, конечно, зажгла над ними «светлячок», но побоялась делать его слишком ярким, чтобы не привлечь к их уединенному месту внимание туристов, вовсю гуляющих под громкую музыку и танцы на пляже с другой стороны залива.

Поэтому вещи на себя Эль натягивала по большей части на ощупь. Встряхнуть рубашку, чтобы избавиться от песка, влезть в рукава, поднять с земли брюки…

Поправляя карманы, она вдруг замерла, нащупав в одном их них то, о чем совершенно забыла. Мало того, Эль точно помнила, что отдавала эти брюки в стирку, предварительно достав из них кольца-накопители, которые всегда носила в правом переднем кармане. Но она не проверила задние!

Надо же, не выпало и не потерялось…

Кольцо, украденное Инессой и найденное у Першильд уже после ее смерти. Кольцо, которое та понесла старику-артефактору как раз в день своей гибели. А что, если?..

— Грег, — позвала Элинор.

Он тут же оказался рядом.

— Что случилось? — Тэйт обеспокоенно заглянул ей в лицо, очевидно, почувствовав неладное по интонации, с которой его окликнули.

Но Эль мотнула головой, отмахиваясь от этого вопроса, и нетерпеливо задала свой:

— Когда умерла Першильд?

Грегори не понял, нахмурился.

— Ты забыла? Двадцать пятого.

— Да нет же! Когда? — Элинор всплеснула рукой с зажатым в пальцах кольцом, и Тэйт задержался на нем взглядом.

— Ее убили под утро. Ты думаешь, она успела?.. — его голос даже осел от внезапной догадки.

Эль закивала.

— Я думаю. Я почти уверена. Мы обязаны проверить.

Глава 32

— Напомни, почему мы идем к артефактору такой толпой? — прошептала Эль, склонив голову к его плечу.

Грегори хмыкнул, наблюдая, как она в очередной раз прожгла взглядом спины шагающих впереди под руку Ферда и Лоуфорд. Он и сам был не в восторге от подобной компании, но смысл в ней определенно был.

— А ты думаешь, что вредный дед-затворник станет с нами разговаривать