— А как левая рука?

— О, намного лучше.

— Давай посмотрим.

Она поднимает ее. Мать всегда была левшой и, может быть,поэтому левая рука оправляется от губительных для моторных функций осложненийпосле кортотомии быстрее. Она медленно сжимает пальцы в кулак, сгибает руку влокте, похрустывая суставами запястья и пальцев. Вокруг рука неожиданно падаетна простыню с глухим звуком -ТУМ.

— Я совсем не чувствую ее. Он подходит к стенному шкафу,открывает его, достает из него пальто, в котором она приехала в клинику ивынимает из его кармана ее кошелек. Она панически боится воров. Она простопомешалась на них с тех пор, как услышала от бывшей своей соседки до палате,что у одной пожилой дамы в старом крыле клиники украли пятьсот долларов,которые она прятала в тапочке. Она уже несколько раз рассказывала ему обуборщицах, которые готовы слямзить буквально все, что плохо лежит, особенно успящих больных. Его мать вообще стала помешана слишком на многом. Однажды онарассказала ему дрожащим голосом об одном человеке, который якобы зашел как-топоздно ночью в ее палату и, спрятавшись под кровать, просидел там до утра, апотом так же тихо ушел. Это конечно можно было бы объяснить действиеммногочисленных транквилизаторов, которыми они ее пичкают. Но главная причина,без сомнения, в том, что у нее наметились явные нелады с психикой. Простопаранойя какая-то. Вообще-то здесь самое настоящее разгулье для наркоманов —таблетки можно без труда стащить из аппараторской в конце коридора, котораяпочему-то никогда не запирается. Может быть, это сделано даже нарочно.Приближение смерти не так, наверное, трагично, когда находишься под мягкимчерным одеялом транквилизаторов. Чудеса современной науки.

В кошельке кроме денег лежат еще и ее таблетки. Онвозвращается с ним к кровати, садится на стул и открывает его.

— Дать тебе что-нибудь отсюда?

— О, Джонни, я не знаю…

— Выпей что-нибудь. Может, тебе станет легче. Ее левая рукамедленно отрывается от простыни и.. покачиваясь, поднимается как поврежденныйвертолет. Она неуверенно подносит ее к кошельку и, опустив пальцы внутрь,достает оттуда упаковку каких-то таблеток.

— Отлично! Молодец! — аплодирует Джонни. Но она отворачиваетлицо, вернее глаза, в сторону и произносит плачущим голосом:

— В прошлом году я могла поднять этими руками два йодныхведра воды.

Ну, вот время. Нужно делать это сейчас. В палате оченьжарко, но на лбу у него выступает холодная испарина. «Если она не попроситсейчас аспирин, — думает он, -то я НЕ СДЕЛАЮ ЭТОГО. Не сегодня». Но он знает,что если не сегодня, то, значит, уже никогда.

— Ну ладно, Джонни, дай мне пару моих пилюль, — говорит она,с опаской косясь на полуприкрытую дверь.

Она всегда просит его об этом именно так, слово в слово. Какзаядлый наркоман. Но старается не выходить, однако, за рамки предписаний врача.Разве что совсем немного. Ведь она потеряла слишком много веса, да и здоровьятоже, и боится «перебрать», точно так же выражались и они с приятелями, когдабаловались в колледже разными наркотиками. Ведь при ослабленном организме оченьлегко не рассчитать дозировку и оказаться на волосок от смерти. А можно и«перебрать». Одна лишняя таблетка или ПИЛЮЛЯ — и ты за гранью. Как раз это,говорят, и случилось с Мерилин Монро.

— Я привез тебе кое-какие пилюли из дома.

— Да?

— Очень хорошее болеутоляющее. Он вытаскивает коробочку изкармана и протягивает, чтобы показать ей. Она может читать только с оченьблизкого расстояния, да и то различает только крупные буквы.

— Я уже принимала Дарвон раньше. Он не помогает мне.

— Здесь концентрация выше.

— Выше концентрация? — переспрашивает она, медленно переводявзгляд с коробочки на него.

В ответ он только глупо улыбается. Говорить он уже просто неможет. Точно так же было, когда он впервые узнал женщину на заднем сиденииавтомобиля его друга и вернулся домой уже очень поздно. Когда мать спросилаего, как он провел сегодня время, он точно так же глупо улыбался ей в ответ, каки сейчас.

— А я смогу их разжевать?

— Не знаю. Думаю, что их можно просто проглотить.

— Ну, хорошо. Только смотри, чтобы никто ничего не увидел.

Он вынимает из коробочки пузырек, открывает пласты массовуюкрышечку и вытаскивает из него ватку, прикрывающую пилюли сверху. Смогла бы онапроделать все это практически одной левой рукой, которая, к тому же, болтаетсяв воздухе, как поврежденный вертолет. Поверят ли они этому? Он не знает. Можетбыть, об этом даже никто и не задумается. Кому какое дело, в конце концов.

Он вытряхивает на ладонь шесть капсул и украдкой наблюдаетза тем, как она смотрит на него. Это много. Слишком много. Даже она должна пониматьэто. Если она скажет сейчас что-нибудь об этом, он сейчас же ссыплет всеобратно и даст ей одну обычную болеутоляющую таблетку, применяемую при артрите.

По коридору быстрыми шагом проходит сестра, и он, замерев,быстро отгораживается от нее спиной. Каблучки процокали мимо. Руки, пытающиесясобрать капсулы вместе, трясутся.

Его мать не говорит ничего и только смотрит на пилюли, ни очем не подозревая, как если бы это были просто обычные пилюли.

— Ну, давай, — говорит он ей своим обычным голосом, как ни вчем не бывало, и вкладывает первую капсулу ей в рот.

Она пытается разжевать желатиновую оболочку беззубымидеснами и морщится.

— Что, горькие?

— Да нет, не очень.

Он дает ей следующую пилюлю, еще одну… Она все так жемусолит их деснами перед тем, как проглотить. Четвертая… Отпив глоток водычерез трубочку, она улыбается ему и он с ужасом видит, как ядовито-желтым сталее язык. Если с силой надавить ей сейчас на живот, а еще лучше ударить по нему,то ее вырвет и смерть, которую она проглотила только что, окажется на простыне.Но он не может. Он никогда не мог ударить свою мать.

— Посмотри, пожалуйста, ноги вместе?

— Проглоти сначала еще вот эти. Он дает ей пятую пилюлю… Ишестую… Потом смотрит, вместе ли ее ноги. Вместе.

— Я, пожалуй, посплю немного, — говорит она.

— Ол райт. А я пойду попью.

— Ты всегда был очень хорошим сыном, Джонни. Уголкомпростыни он тщательно стирает с пузырька отпечатки своих пальцев и ставит его вкоробочку, проделав то же самое и с ней. Коробочку он вкладывает обратно вкошелек, а крышку от пузырька оставляет на тумбочке, не забыв потереть и ее.Кошелек он тоже кладет на тумбочку, хладнокровно рассуждая при этом: «ОНАПОПРОСИЛА МЕНЯ ДОСТАТЬ ЕЙ КОШЕЛЕК ИЗ ПАЛЬТО, ЧТО ВИСИТ В СТЕПНОМ ШКАФУ. ЯСДЕЛАЛ ЭТО ПЕРЕД САМЫМ СВОИМ УХОДОМ И ХОТЕЛ ПОМОЧЬ ЕЙ ВЫТАЩИТЬ ОТТУДА ТО, ЧТОЕЙ БЛО НУЖНО, НО ОНА СКАЗАЛА, ЧТО СПРАВИТСЯ САМА И ПОПРОСИТ ПОТОМ СЕСТРУПОЛОЖИТЬ КОШЕЛЕК ОБРАТНО».