Оставив винтовку Свинцову, Чонкин вышел из лесу с пустымвещмешком. Пройдя часть пути берегом Тёпы, поднялся он к стоявшим на отшибе амбарами за ними долго таился, однако из-за амбаров ни черта не было видно.

Перебежал к Нюриной избе, ткнулся в дверь – заперта. Хотелбыло сунуться за ключом под половицу, да, услыхав отдаленные голоса, вгляделсяи увидел, что в сумерках возле конторы снова народ сгустился, а на дороге,покрытая пылью, стоит легковая машина.

«Неужли обратно митинг?» – подумал Чонкин и, раздираемыйопасным для него любопытством, двинулся сперва к забору, потом к избе Гладышеваи короткой перебежкой к машине, а уж от нее к конторе.

Народ стоял, тесно сомкнувшись. Чонкин привстал на цыпочки,выдвинул вперед подбородок и раскрыл рот.

На крыльце конторы худой длинный немец в черном мундире и вочках размахивал руками, выкрикивая:

– Крестьяне! Победоносная германская армия пришла к вам напомощь и навсегда освободила вас от власти большевиков. Евреи и комиссарыникогда больше не будут вас грабить. Германское верховное командованиенадеется, что вы с благодарностью встретите своих освободителей и добровольносдадите излишки продуктов нашим уполномоченным.

Широко расставив ноги, впереди всех в своей широкополойсоломенной шляпе стоял Кузьма Гладышев.

– Правильно! – говорил он, в нужных местах ударяя в ладоши.

Чонкин попятился назад к машине и, никем не замеченный,покинул деревню.