И тут преступники первый раз обманывают нас. За нимитщательно наблюдают. Наружка докладывает: Воротникова зашла в парикмахерскую.Иветта регулярно подкрашивает волосы, чтобы походить на Дарью как две капливоды. От рождения ее шевелюра чуть темнее Дашиной. По городу Люка передвигаетсяна такси, в «Вольво» садится, только изображая Дашу. Один из наблюдателейусаживается в холле и изображает из себя супруга клиентки. Он видит, как Иветтавместе с мастером уходит в глубь салона. И здесь сотрудник делает ошибку:расслабляется, полагая, что Люка с намазанными краской волосами сидит в дальнемуглу. Через час он начинает волноваться и узнает, что клиентка не сталапричесываться, а покинула салон через заднюю дверь. А тем временем Люка,совершенно не таясь, въезжает во двор, входит в дом. Ее видят Маня и Катерина,но никто, естественно, не удивляется. Люка проходит в гостиную, открывает крангорелки и быстро уезжает. Домашние привыкли к неожиданным отъездам и приездамДарьи и не придают этому большого значения.

Но бог опять бережет семью. На этот раз в роли провидениявыступает Семен Андреевич. Восстановив камин, он забывает поставить такназываемую вьюшку, и основная масса газа уходит на улицу. Но в комнате все жедостаточно пропана, чтобы произошел довольно ощутимый взрыв. Люку задерживаютна посту ГАИ. Виталия через десять минут берут в редакции. Собранныхдоказательств вполне достаточно для сурового приговора.

– Как ты мог так долго смотреть на то, что Дарью пытаютсяубить, и не вмешаться? Почему разрешил этой Люке войти в дом? А эти двое –Семен Андреевич и Жора, – ну хороши охранники, прошляпили! – бушевала Оксана.

– Видишь ли, – пробормотал полковник, – мы все время держалируку на пульсе, а тут чуть-чуть не успели, не смогли предотвратить взрыв.

– Нас могло убить, – налетела Ольга на АлександраМихайловича, – а ты спокойненько поджидал, когда наберется нужное количествоулик!

– Да нет… – принялся объяснять приятель.

Но я не стала слушать его оправданий, а встала и пошла вспальню. Там на кровати сидел плюшевый медведь, подаренный Виталием. Я схватиланожницы и принялась яростно кромсать неподатливый плюш. Руки раздирали игрушкуна части, а из глаз текли слезы.

Прошел месяц. В доме сделали ремонт, вставили стекла,починили камин. Холодным январским воскресеньем мы устроили праздничный обед.За стол сели все те же – Зайка, Кеша, Маня, Нюся, Семен Андреевич, Жора,полковник и я.

– Ну и жуть сотворили вы с гостиной, – хмыкнул Кеша.

– Уж старались как могли, – хихикнул Жора и протянул руку захлебом.

Я машинально кинула взгляд на его татуированный палец.

– Да имя у меня там было, – расхохотался парень. – Наколол ввосьмом классе «Лена», потом свести решил, когда в милицию попал на работу, данеудачно, след остался. Видели бы вы, Дарья Ивановна, свое лицо, когда я вамкейсик открыл!

– Я подумала: а мастер-то из бывших уголовников.

– Ага, – смеялся Жора, – а я подыграл, но больше всех Анькедосталось, ее Ольга просто видеть не могла, аж набок сворачивалась.

– Глупости! – фыркнула Зайка и повернулась к Нюсе. – Поедими пойдем наверх, кое-что покажу. У тебя, кстати, дети кто?

– Мальчики, – улыбнулась Нюся, – девять и десять лет.

– Подожди, сколько же тебе? – оторопела я.

– Тридцать два, – спокойно ответила Нюся.

– Ни фига себе! – изумилась Маня. – Я думала, двадцати нет.

Нюся засмеялась:

– Работаю в мужском коллективе, вот и выгляжу хорошо.

Тут двери гостиной распахнулись, и на пороге появиласьКатерина. В руках она несла свой фирменный торт. Горку взбитых сливок на этотраз украшала не горящая свеча, а большая круглая шоколадка.

– Вот, – проговорила Катя, – специально для вас делала.

Краем глаза кухарка глянула на Жору. Парень слегкапокраснел.

Семен Андреевич вздохнул.

– Ну и красота, жаль, сладкое не люблю.

– А шоколадка похожа на боевую гранату, – ляпнула Маша.

И тут раздался взрыв.

– Ложись! – завопил полковник.

Все как подкошенные рухнули на ковер. Странные, грохочущиезвуки неслись из холла, звон разбитого стекла, стук и вопли Ирки… Через паруминут наступила звенящая тишина. Я тихонько подняла голову. Домашние и гости вразных позах валялись на ковре. Роскошный торт растекся малоаппетитной кучкойвзбитых белков и ошметков бисквита. Все боялись пошевелиться. Из-под дивана наживоте, ловко вертя задом, словно десантник, выбрался Хучик. Мопс подполз кразвалинам кулинарного шедевра и, удовлетворенно сопя, принялся подъедатьруины. Откуда-то из холла понесся крик домработницы:

– Стой, негодяй! Немедленно остановись!!!

Семен Андреевич и Жора, подскочив как на пружинах, вылетелиза дверь. Послышался смех, потом Жора, распахнув дверь, крикнул:

– Глядите, что получилось!

Мы с опаской вышли в холл. У подножия лестницы валялисьразбитый журнальный столик, опрокинутые вешалки и… железная ваза. На площадкевторого этажа стояла злая Ирка с веником в руках.

– Банди, – закричала она, – увидал мышь, погнался за ней,уродский пес. Ясно же, что никогда ему ее не поймать. Толкнул вазу, та слетелаопять по ступенькам, хорошо хоть никого не убила!

Так, оказывается, теперь у нас еще и мыши завелись.

– Интересно, – протянул Кешка, оглядывая разгром, – кто извас скомандовал: «Ложись!»?

Полковник сделал вид, что не слышит вопроса.

– Больше ни за что в жизни не испеку такой торт! – в сердцахвоскликнула Катя.

– Почему? – испугалась Маша.

– И не проси, – сурово заявила кухарка. – Стоит его вгостиную внести, как сразу дом взрывается.

Мы не нашлись, что возразить, и молча смотрели, какподбежавшие собаки, радостно виляя хвостами, помогают Хучику уничтожать горыкрема. Псы были явно довольны: не каждый день на их долю выпадает такойпраздник.

– А камин-то цел, – невпопад заявил Семен Андреевич.

Все присутствующие разразились громким смехом и долго немогли успокоиться.