– Особенный день?

– Гена на свидание позвал. Знаешь, я ему, наверное, дам шанс. Годы идут, я не молодею, а он… нормальный парень. Хоть и немой. Это даже плюс, нудить не будет.

Есеня улыбается в ответ и выходит из здания.

Водитель, свидетель убийства, закрывает дверь «Газели», демонстрируя явное нежелание общаться с полицией и Меглиным. Родиона накрывает, он не принимает участия в разговоре – садится на бетон ступенек магазина, держась за виски, и стереотипно раскачиваясь.

– Никуда не звонил, с чего вы взяли? С ним нормально все?

Кивает на Меглина, Есеня игнорирует вопрос.

– Если вы что-то видели, это поможет следствию спасти людей…

– Да каких людей, ладно вам!.. Людей… Я слышал, он иностранцев жжет, они против нас! У нас ресурсы хотят отнять! Хотите мое мнение, народа – он правильно делает!

Меглин на лавке поднимает голову. Идет на Магдеева, орет на него:

– Ну а правда! Чего приехали! Война идет! Сидел бы в Париже своем. Правильно? Хотели Севера – вот вам Север! Во всей красе! Фестиваль «Русская Снегурочка»!.. Может, он шпион был? Приехал выведать. Секреты наших кружев. А то они сами там не умеют. Кружева плести. Куда им? Только заговоры! Плетут! А наши. Пионеры-герои. Его вычислили! Марат Казей! Валя Котик! Чего это он?.. Убери больного, я за себя не отвечаю…

Магдеев пытается оттолкнуть Меглина, тот хватает его руку, резко выкручивает и припечатывает Магдеева к борту машины щекой, шипит на ухо:

– Тебе важно, чтоб все тихо, да?.. Чужую жену прешь ночами, русский человек, так я пойду щас по всем деревням и спрошу – у кого жена спит с… как там тебя зовут?

– Родион… – Есеня пытается его одернуть.

– На хрена я вам звонил, вообще не надо было!

– Но ты позвонил!.. Имя!..

Таня, свидетельница, смотрит на Меглина и Есеню за калиткой. Из дома спрашивает невидимый муж:

– Тань, кто там?

– Никто! Уходите. Ничего я не видела. Ничего не знаю. И ничего вам не скажу.

– Тогда я скажу. Мужу. Кого на груди пригрел. О, и дети здесь – вообще отлично!

– Стой!.. За деревней ждите.

Меглин и Есеня идут к фургону. Он задерживается у дверей. Набирает номер. В трубке гудки. Есеня смотрит на него вопросительно. Он качает головой.

– Пока только улица… Он позвонит.

И, покивав для пущей убедительности, но предчувствуя недоброе, садится в фургон. Есеня припарковала машину у деревьев, так, чтобы ее не было заметно со стороны деревни, но Таня все равно поглядывает туда каждые несколько секунд.

– Опишите, кого вы видели?

– Здоровый такой мужик. Ну, сдалека особо не разберешь, но видно, крупный. Кабан. Он его спустил, типа по как по пандусу…

– Спустил на чем?

– На коляске инвалидной.

– В гостинице. У подруги твоей коляска.

– ПНД-4… Это Гена…

Широков, Каховский и Есеня – в кабинете Каховского.

– Беликов Геннадий, семьдесят девятого года.

– Что у вас на него?

– Хулиганка. Пару раз дрался, ничего серьезного.

– Он во дворе моем жил. Родители бухали вечно. Мы его дебилом дразнили всю дорогу. А что? Ходил, мычал… Он из дурки-то вылезал раз в год, а потом работал там кочегаром. Куда б его еще взяли? – Каховский смотрит на Есеню.

– Я думаю, было так. Один человек к нему проявил внимание. За всю его жизнь. Надя. Сначала он убивал тех, кто приезжал в гостиницу и заигрывал с ней. Потом – любых иностранцев.

– Почему только иностранцев? – Широков постукивает пальцами по столу.

– Она была замужем за немцем. Возможно, ее привлекают иностранцы. Кажутся более стабильными. Ухоженными. Он следит. Видит это. И убивает соперников. Замораживает. Пытает. А потом сжигает, уничтожая улики. – Есеня накидывает версии.

– А где замораживает? – Каховский смотрит вопросительно.

– Он лежал в психдиспансере, так?

– Его закрыли же…

– Я знаю, ПНД-4… Что там сейчас?

– Ничего, гниет, стоит…

– Там мог быть такой рефрижератор?

– Там целая комната была. Но она не работает, здание заброшено…

– Ему это и нужно. Подцепился к сети – вот и электричество. Готовьте задержание. Друг наш иностранный где сейчас?

– В гостинице.

– Отлично. До него не успел добраться. Задержанием займетесь вы.

– А вы не с нами?

– Мне нужно… консультанта нашего обратно доставить. У вас телефон Надежды есть, из гостиницы?

– Есть, а зачем?..

– Она сегодня с Геной на свидание собиралась, может знать, где он.

Женя в городском потоке. Звонит телефон. Женя включает на громкую связь.

– Слушаю…

– Добрый день. Евгений Владимирович, это из клиники беспокоят, по поводу анализа ДНК на отцовство.

– Да… Готов результат?..

– Данные экспертизы готовы. Они у вас в почте. А распечатку пришлем позже, с курьером.

Женя останавливается на обочине. Заходит с телефона в почту. Не может сразу открыть, нервничает. Какое-то время сидит, глядя в окно. Не открывает.

Группа полицейских с Широковым и Каховским во главе заходит в заброшенное здание. У гостиницы стоит фургон Меглина. Есеня заходит, останавливается у ресепшн. Никого. Есеня слышит музыку из подсобок.

– Надя?..

Есеня медлит, а затем идет на звук. Музыка становится громче – это какая-то попса на немецком. Есеня проходит дальше. Она входит в складскую комнату и видит Надю, танцующую среди складских запасов и полок.

– Надя!..

Надя хватается за сердце.

– Блин… Ты чего пугаешь, подруга?..

– Хорошо, что застала тебя. Хотела ключ отдать.

– Уезжаешь? Раскрыла дело?

– Да, и у меня для тебя не очень хорошие новости.

– Ну… говори.

Полицейские обыскивают здание, холодильную комнату. Широков достает телефон, звонит. У Есени звонит телефон.

– Мы думаем, это Гена был.

– Мой Гена?.. Как же…

– Сейчас, извини…

Есеня достает телефон и, чтобы поговорить, поворачивается от Нади и чуть отходит.

– Мы его не нашли. Дома его нет, в ПНД тоже, но это он…

Шаги по лестнице. Мычание Гены. Есеня выхватывает пистолет, показывает Наде – тихо. Шаги Гены приближаются. Надя и Есеня отступают назад. Гена входит в комнату.