Терновой, старший сегодняшнего отряда моей охраны, вздохнулс превеликим облегчением, когда мы благополучно добрались до офиса и железныеворота закрылись за нами. Я сказал что-то вроде: ну вот, а вы боялись, онпокачал головой, в глазах было легкое презрение к тупому охраняемому объекту.

– Одна группа двигалась впереди и одна сзади. Еще по группесопровождали нас по параллельным улицам. Они-то и задержали семерых… да-да,семерых, что готовились отправить вас к праотцам.

– Может быть, – спросил я сразу осипшим голосом, –просто бандитские группировки?

– Уже признались, – ответил он сдержанно. – Мы неправительственная структура, а частная, понимаете? Когда мы проводимсобственное расследование, то делаем это быстро и… не всегда придерживаясьЖеневских конвенций. Или Гаагских, неважно.

С утра я уже думал с тревогой, что теперь и к окнамнельзя подходить никому, снайперы могут взобраться на крышу любого дома, нозабылось, работы целые горы, в который раз не пошли на обед в кафе: в самомделе столько прекрасной работы, от всех не то что пар – дым столбом,горим, тратим калории, накопленные за годы безделья.

Власов целыми днями бурчал, Штаты, по его мнению, достаточносильны, чтобы сражаться с Востоком в одиночку, я в который раз возразил:

– Штаты начали выдыхаться! Как ни дико звучит, но их подкосилименно развал СССР. До того времени жили в напряжении, вкалывали, а сейчас какбудто бы уже все сделали, можно отдохнуть… Администрация понимает, что надо ещенагнуть Китай и Японию, а затем и быстро набирающую силу Индию, но туповатыйамериканский народ не видит, ему хлеба и зрелищ, требует остановиться в этомбеге, полежать… Зато мы уже в такой глубокой яме, что уже созрели дляпассионарного взрыва!

Власов сказал сварливо:

– Ну так и пусть наши пассионарии возрождают Великую Россию!

Я покачал головой.

– Не успеют. Да и едва начнется подобное пробуждение, Китайтут же пошлет уже не мелкие отряды переселенцев, а так это средние – посто-двести миллионов каждый. И Россия в одночасье станет Китаем. Ладно,пусть не вся Россия, а только Сибирь, даже Восточная Сибирь… Но это будеттолько первый откушенный кусочек.

Власов прорычал в тоске:

– Но Юса, Юса… ладно, пусть даже Штаты. Ненавижу!И разве не стыдно вот так к своему противнику?

– Это вражда между братьями, – ответил я. – Междубратьями всегда соперничество, зачастую – до драки. Но когда приходитчужой, братья встают плечом к плечу против врага.

– Штаты – наш брат?

– Все человечество, если уж на то пошло, братья, ноШтаты – родной брат, а вот Китай, Япония или Индия – двоюродные,согласен? А негры так и вовсе…

Лукошин скривился.

– Ненавижу расизм и негров!

– Среди людей нет ничего зазорного, – сказал я, –когда человек за утешением приходит к другу. А уж если брат к брату… Этонормально, когда более сильный поддерживает упавшего духом, впавшего вдепрессию. Это естественно, без этого человеческая общность многое бы потеряла.Даже не знаю, состоялась бы вообще? То же самое и с народами. У всякого бываютспады, депрессии, как вот сейчас в России уныние после краха строительствасветлого будущего для всех и бесплатно! Для всего человечества, напоминаю,строили, не только для России. Коммунизм, как писали у нас везде, это светлоебудущее всего человечества.

– Да уж…

– Так вот, сейчас мы, русские, а если по ндраву болееполиткорректный термин – россияне, приходим за поддержкой к тому соседу,что устоял перед соблазном немедленно строить счастье для всех, поосторожничали на этом выиграл. К соседу, ибо на планете мы все теперь соседи.

– Теперь?

– Мы и были, но теперь это поняли. Прочувствовали. Или вы,Николай Николаевич, еще не поняли? Не поняли, что рано или поздно все народысольются в один и заговорят на одном языке?

Власов хмуро отмахнулся.

– Да все знаю, только хотелось бы, чтобы это произошло непри моей жизни.

– Все ускорилось, – сообщил Белович. – Уже сейчасоптимист учит английский язык…

– Знаю-знаю! А пессимист – китайский. Так топессимист!

– Это раньше китайский учили пессимисты, – возразиля. – А теперь придется учить и реалистам, если как можно быстрее несделаем гигантский скачок в сторону Запада…

– …чтобы он, гад, и отскочить не успел, – вставилБелович кровожадно.

– Постараемся, – ответил я серьезно. – Американцыи не скрывают, что их американские университеты – это места, гдероссийские евреи преподают математику китайцам… Ну и что? На том материке онивсе – американцы. Юсовцы, как вы говорите. Американцы – это не нация.Это то же самое, что «советские». Были советские люди. Они состояли из русских,украинцев, узбеков, литовцев, татар, белорусов, молдаван, азербайджанцев… но вто же время они все были и советскими. Так и эти американцы тоже вроде бы измножества национальностей, однако – американцы. И русским ничуть незазорно влиться в эту общность.

Белович проговорил с энтузиазмом:

– Тем более что мы там займем далеко не последнее мес­то!..И тоже, га-га, возможно, уже остальных американцев подвигнем строитькоммунизм или что-нить еще круче!

– Ну, об этом лучше помалкивать, – предостерегЛысенко, – хотя бы на первых порах. А вот то, что займем не последнееместо, верно. Белых в Штатах уже меньшинство, а когда Россия присоединится кШтатам…

– Если, – поправил Власов. Перехватил непонимающийвзгляд главного редактора, пояснил: – Если присоединится. Что это у нас затакая лихость в суждениях? Еще не присоединились, а уже Америкой правим? Насмогут и не пустить в этот клуб!

Лысенко отмахнулся с великолепной небрежностью истиннорусского стратега, что пренебрегает мелочами, а сразу видит в дальнейперспективе огромный сияющий дворец, будь то коммунизм, утопизм, новая столицаРоссии на болоте или же война с Ливонией за окно в Европу. И, конечно же, можноне обращать внимания на такие пустяки, что болото под Петербург придетсязамостить человеческими костями, кто об этом вспоминает, кого привидениямучают? А Петербург – есть!

– Пустят, – заявил он. – С радостью. Мы сразувыправим демографический перекос. Белые снова станут большинст­вом.И никаких негров, мексиканцев или турок в президенты не допустим.

Я помалкивал, не зная, радоваться или смеяться. Толькочто спорили со мной, называли предателем, а сейчас, с завидным легкомыслиемперепорхнув монбланы проблем с присоединением, уже правят Америкой и, конечно,миром!

Вошел Андыбин, еще выше ростом в длиннополой шубе, снег нашапке и на воротнике. А когда снял шапку и взмахнул, сверкающей дугойполетели искристые снежинки, не успевшие растаять в коридоре.