— Братству дозволено все! — возразил Бадриторжественно. — Если на благо большинству.

Синий огонь, бьющий из руки Бадри, почти касался его груди.Олег сказал отчаянным голосом:

— А судьи кто?

— Даже мне знать не дано.

Шерсть на волчьей душегрейке начала дымиться. Олег чутьотшатнулся, прищурился от жара.

— Не я это начал...

— А что ты можешь? — захохотал Бадри.

— Увы, немного... Все забыто, кроме самого простого. Асамым простым я научился раскалывать землю.

Под ногами качнулось, раздраженно заворчало. Томас неудержался, упал на колени. Земля качнулась снова, затрещала. Внезапно лопнула,как спелый арбуз, трещина была с руку шириной, туда устремилась пыль и пепел.

Бадри шатался, пытаясь устоять, взмахивал руками. Синийогонь погас, пальцы были растопырены, словно он пытался ухватиться за воздух.Томас заорал радостно:

— Так его!.. Бей Тайных и Явных!.. И всех, кто в Богане верит!

Трещины побежали в разных местах. Бадри оглянулся, обратил ккалике бледное лицо.

— Ты... ты погубишь нас всех!

— Все когда-то умрем, — ответил калика.

Он стоял и смотрел, как вся земля пошла льдинами, чтошатались, двигались, некоторые опускались. Из глубины вылетели клубы легкогодыма. Томас ощутил, как потеплел воздух.

Бадри заорал, перекрывая грохот:

— Но умрешь и ты!

— А ты мне приготовил другое?

Края осыпались, в бездну падали целые глыбы. Бадри и Олегоказались на одной, что быстро уменьшалась. Посланец Тайных стиснул челюсти, вовзгляде была ненависть. Он простер к Олегу стиснутые кулаки.

— Надеешься спастись? Не выйдет!

Он потряс кулаками. Прогремел гром. Томас вскрикнул в яростии отчаянии — земля под ногами злого демона и калики превратилась в песок.

Оба одновременно взмахнули руками и обрушились вниз вместе сгрудами песка. Взметнулось облако удушливой горячей пыли.

Ноги Томаса внезапно отклеились от земли. Он упал отнеожиданности, вскочил, подбежал к краю пропасти. Внизу было только облако пылии пепла, туда все еще обрушивались камни. Земля подрагивала, края пропастимедленно сдвигались, словно края раны под рукой умелого лекаря.

Томас с ужасом смотрел в раскаленный провал. Оттуда вылеталиклубы дыма, выстреливались столбы огня. Края почернели, оплавились, как воск насолнце. Под ногами стоял затихающий гул.

Яра дрожала, как осиновый лист. Глаза ее были большими ипугливыми. Она косилась на провал, но отшатывалась при клубах черного дыма.

Томасу показалось, что слышит запах горелого мяса. Страшноеодиночество пришло и навалилось с такой мощью, что захотелось плакать.Вздрогнул, сказал хрипло:

— Я не думал... что ад так близко!

— Что такое ад?

— Пресвятая Богородица! — прошептал Томас. —Ты не знаешь, что есть ад? Бедный калика... Он был стоек в своих заблуждениях.Хоть за это ему можно чуть меньше углей...

Он отступил, потому что глыбы все еще откалывались, исчезалив пропасти. Опустошенно вдвоем наблюдали, как из желтого пыльного облакавынырнули острые верхушки изломанных камней. Стоял хруст, стены сдвигались,перемалывая глыбы.

Вскоре стены сомкнулись. Сжатие было таково, что наверхвыдавило горячее крошево камней, песка и пыли. От них несло гарью. Теперьбывший разлом еще больше напоминал затянувшуюся рану с застывшей корочкойнаверху.

Томас без сил опустился на землю. Яра подошла и всталарядом. Томас ощутил, что страшное одиночество все же начинает рассеиваться, какутренний туман под солнцем. Она коснулась его плечом, и одиночество исчезло.Были только боль и горечь от потери верного друга и отважного компаньона.

— Прощай, — прошептал Томас. — Пусть зачтутсятебе твои добрые дела, калика... Ты жил, как язычник, но доброго сделал больше,чем иные христиане...

Он повернулся к Яре. Мокрые дорожки блестели на ее щеках,голос прерывался, но в нем была крепнущая сила:

— Сэр Томас, я знаю, что ты хочешь сказать. Нет! Каликапредвидел и это. Он мне велел строго-настрого, если с ним что-то случится, я недолжна оставлять тебя... пока ты не довезешь меня к моему жениху. А это тебе подороге. Ты проедешь прямо через его земли..

Томас отшатнулся.

— Мы вдвоем тебя едва-едва защищали!.. Прости, но сомной ты в большей опасности, чем одна. Или с кем другим.

— Томас, — она впервые назвала его поимени, — святой отшельник мне вчера рассказал о чаше. И о том, как важнодля тебя и всего мира принести ее в Британию. И рассказал, что за тобойохотятся сильные и беспощадные враги. Ну и что же? Все равно ты самый сильный.При тебе мне надежнее.

— Калика так и сказал?

— Он знал, что может умереть... Боюсь, он дажепредвидел свою гибель. Потому он так...

— Предвидел? — не понял Томас. — Но зачем?Может, лучше было бы как-то избежать?

Молчание было тягостным. Яра опустила голову. Слезы сновапобежали по еще мокрым дорожкам.

— Думаю, он просто устал. Устал жить. Он все время нескакую-то тяжесть. Нам даже не вообразить какую. И у него все время рушилось,ломалось, получалось не то, к чему стремился. Он устал от неудач,разочарований. Он уже хотел уйти! Но сумел уйти так, чтобы даже не потратитьсяна свои похороны. И унес с собой твоих главных врагов.

Томас остро взглянул на нее. Она кивнула.

— Но остался еще один... Пусть проще, но ты его незнаешь. Он ждет тебя где-то впереди.

— А ты знаешь?

— Калика дал мне свои обереги. И показал, как пользоваться.А помогу тебе так, как никто не поможет. Я укажу на того, кто попытаетсяударить в спину!

Томас потряс головой.

— Ни за что! Подвергать твою жизнь такой опасности? Дачто я буду за мужчина? Что за рыцарь? Тебя саму охранять надо, а ты берешьсяохранять меня! Да я со стыда сгорю, мне другим рыцарям на глаза нельзя будетпоказаться!

— Меня охранять? — не поняла Яра. — Что, явыгляжу такой слабой?

— Конечно, — сказал Томас убежденно. — Тыслабая женщина, хрупкая и нежная. А я, мужчина, должен тебя защищать.

Яра оглядела себя, посмотрела на рыцаря с подозрением,подозревая злую шутку.

— Хрупкая?

— Хрупкая! Вон у тебя какая нежная, как шелк, кожа.Сколько едем по солнцу, ветру, сколько спим на земле, сколько тебя царапаливетки, а кожа все такая же нежная и тонкая, как у сказочной принцессы. И костиу тебя тонкие, как у птички. И росту ты... лишь с недомерками что-то стоишь, арядом с настоящими... как я или сэр калика, все равно тонкая, как березка, истройная, как сосенка. Сильный удар тебе перешибет, как соплю, все-такижалко...