– Василий?

Он выглядел так, словно его ограбили. Сирина видела, какутром он уходил в студию: та же синяя рубаха, песочного цвета брюки, твидовыйжакет, который он купил совсем недавно. Теперь жакет исчез.

– С тобой все в порядке?

– Отлично. Через минуту переоденусь, – ответил онвполне нормальным голосом, но вид у него был ужасный. Встревожившись, Сиринапошла следом за ним наверх. Он оглянулся и пристально посмотрел на нее, Сириназаметила, что его покачивало.

– Зачем, черт подери, ты идешь за мной?

– Ты пьян? – Сирина смотрела ему в глаза, но приэтих словах он откинул голову назад и рассмеялся.

– Я пьян?! Я пьян?! – повторял он снова и снова.

– Ты что, сошел с ума?

Сирина поняла, что он вовсе не пьян. Она пошла следом за нимв спальню, надеясь, что Ванесса не слышала их разговора.

– Василий, мы не можем идти… Ты не в состоянии.

Приблизившись к нему, она увидела, что глаза его сталисумасшедшими, губы двигались совершенно необычно, когда он повторял за ней всеее слова.

– Я не пойду, – заявила Сирина. В ее голосепрозвучала испуганная отчаянная нотка. Ей стало страшно. Сейчас она виделаперед собой совершенно незнакомого, чужого человека.

– В чем дело? Ты стесняешься меня? – Онвоинственно приблизился к ней. Сирина испуганно попятилась назад. –Думаешь, я тебя ударю? – Она не отвечала, но сильно побледнела. –Нет, черт тебя подери, ты ничтожная пыль у моих ног.

Сирину потрясли его слова, она повернулась и быстро вышла изкомнаты. Спустя несколько минут он нашел ее в комнате Ванессы, где онаизвинялась перед дочерью за отмену поездки.

– Василий неважно себя чувствует, – спокойнопроговорила Сирина.

– Неужели?! – раздался рев из-за двери. – Ончувствует себя отлично. Твоя мать лжет, Ванесса.

Дверь распахнулась. Василий слегка покачивался, глазасумасшедше поблескивали.

Сирина поспешно бросилась к нему и осторожно сталавыталкивать в коридор.

– Пожалуйста, давай поднимемся наверх.

– С какой стати? Я хочу поговорить с Ванессой. Привет,крошка, как прошел твой день?

Ванесса молчала, глаза ее округлились и стали огромными.Василий повернулся к Сирине, все еще стоя в дверях.

– Что ты сделала? Сказала ей, что я пьян? – грубобросил он ей в лицо.

Сирина, оторопев, заморгала.

– Разве нет?

– Нет, глупая ты задница, я не пьян!

– Василий, – закричала Сирина, – убирайся изкомнаты Ванессы!

– Боишься, что я сделаю то, что заставит тебяревновать?

– Василий! – То был рык матери-львицы.

Василий повернулся и вышел из комнаты. Затем спустился накухню, взял морозильный контейнер и вернулся в спальню крадучись, словно зверь.

– Хочешь потрахаться? – Он посмотрел на Сиринучерез плечо, затем открыл контейнер и достал оттуда тарелку с холоднойкартошкой. Вопрос был скорее риторическим.

Сирине хотелось встряхнуть его, привести в чувство.

– Скажи, ради Бога, что с тобой? Опять принимал своитаблетки?

Он покачал головой:

– Нет. А ты? Приняла?

Говорить с ним было совершенно невозможно. Через несколькоминут Сирина ушла к Ванессе и закрылась с ней в ее спальне, где провела всюночь.

На следующий день Василий проспал до полудня, и когданаконец, спустился вниз, было очевидно, что ему стыдно и что он весь разбит.

– Сирина… – Он посмотрел на нее, терзаемыйугрызениями совести. – Мне так неловко.

– Еще бы. – Она холодно посмотрела на него. –Тебе также следует извиниться перед Ванессой. Что же все-таки случилось с тобойпрошлой ночью?

– Не знаю… – Он опустил голову. – Выпилнесколько рюмок. Наверное, алкоголь как-то странно подействовал. Больше такогоне случится.

Но все повторилось вновь. Почти в точности. Один раз наследующей неделе и дважды через неделю. На день рождения Ванессы он пришел вжутком состоянии, а через два дня пропал на всю ночь. За прошедший месяц онсовершенно изменился, и Сирина никак не могла понять почему. Василий сталсовершенно другим человеком, непохожим на того, с кем она познакомилась. Онстал сердитым, злым, нахмуренным, подозрительным, и подобное состояние находилона него все чаще и чаще. Теперь время от времени он проводил ночь в студии,кричал на Сирину всякий раз, когда она просила его дать объяснения. Еще большеСирина испугалась, когда за два дня до рождественских праздников пошла к врачупроконсультироваться из-за небольших недомоганий. У нее кружилась и болелаголова, тошнило, перед глазами плыли красные круги, случалась бессонница. Всеэто, как она понимала, было от нервов. Она выматывалась, пытаясь защититьВанессу от кошмара, и серьезно подумывала о возвращении домой, в Штаты.

– Миссис Арбас, – сказал врач, – не думаю,чтобы проблема заключалась в нервах.

– Нет?!

Неужели что-то серьезнее?

– Вы беременны.

– О Бог ты мой… – Она совершенно не подумала обэтом.

Вечером Сирина сидела расстроенная и несчастная, глядя наогонь, пылавший в камине. Василий находился дома, вел себя очень тихо, но ей нехотелось ничего ему говорить. Аборты не были полностью запрещены в Англии, иона пока не решила, как поступить.

– Устала? – Вот уже полчаса Василий пыталсязавязать с ней разговор, но она только кивала.

– Да. – Она по-прежнему не смотрела на него.Наконец он подошел к ней, сел рядом и прикоснулся к руке.

– Сирина, было так ужасно?

Она повернулась к нему.

– Да, очень. Никак не могу понять. Ты словно сам несвой.

– Так оно и есть. – Он, казалось, знал то, о чемона не догадывалась. – Но я все изменю, обещаю. Я буду здесь с тобой иВанессой до Рождества, затем кое-куда отправлюсь, и все будет в порядке.Клянусь.

Глаза его смотрели с печалью, в них стояли слезы.

– Василий… – Сирина затравленно взглянула нанего. – Что происходит? Я ничего не понимаю.

– Не нужно ничего понимать. Это то, что никогда недолжно стать частью твоей жизни.

Сирине хотелось спросить, что он имеет в виду. Наркотики? Ноона не отважилась.

– Я позабочусь обо всем, я вновь стану тем, с кем тыпознакомилась в Нью-Йорке.

Он нежно погладил ей шею, и Сирине захотелось поверить ему.Ей так его не хватало, она была очень напугана.

– Ты что-нибудь хочешь в подарок к Рождеству?